Мой верный радиопередатчик, моя надежда… Одну волну, строгую и чистую, ищу в эфире. Там много лишних звуков: немецкая речь и легкомысленная болтовня, электрические помехи и чужие позывные сигналы, но мне нужна моя, единственно необходимая волна. Неверное сердце и нетвердая рука ее не обнаружат. Ах, если бы мне такое сердце и такую твердость, чтоб никогда не терять волну!
По ночам, всматриваясь в потухающие росчерки трассирующих пуль, думаю о Наташе и Володе. Вспыхивают ракеты, освещая топкую землю, на которой воюем уже месяц, рассыпаются веером яркие звездочки и, падая, сгорают в ночи. Вновь обступает темень со всех сторон; лишь изредка далеко впереди бледные отсветы трогают кромки низких облаков. Там, за спиной у немцев, ведут бои наши прорвавшиеся ударные группировки; они идут впереди фронта, разбившись на небольшие отряды, действуя, как партизаны…
С одним из отрядов держу связь. Нас разделяет линия фронта, но мы являемся одной частью. Если меня убьют или снаряд разобьет рацию — это будет очень плохо…
Проклятый кашель! Трудно дышать, внутри все обтянуло противной тягучей пленкой… Болит спина, мокрая шинель давит на плечи, очень холодно, мерзко, стужа будто вошла внутрь, растворилась в тебе, а лицо горит… Мы в этом болоте уже неделю. Траншея оползла, ноги мои в воде. Единственное сухое место — ниша в стенке, там, под козырьком из брезента, — рация и аккумуляторы.
Кажется, что не выдержу… Нельзя не выдержать. Моего помощника вчера отправили в госпиталь — воспаление легких. А утром — наступление. Закрепимся на новом рубеже, отряд за линией фронта уйдет дальше, и опять буду искать его позывные.
Включаю рацию. Работают оба контура — приемный и передаточный. Мужской голос передает зашифрованные сведения о перемещении огневых точек немцев на участке против нас. Записываю. В глаза будто насыпали песку. Прием окончен, передаю сводку командиру. Черт побери, неужели свалюсь? Грею руки, прижимая ладони к теплым радиолампам.
Наташа, Володя, где вы?
— Юра, живой?
Это голос командира. Не могу поднять голову. Малейшее движение — и будто кто льет за воротник мелко раздробленную холодную струю.
— Юра, выпей спирта…
Не хочу, ничего не хочу. Скорей бы рассвет и, может, — солнце…
— Юра, ты все-таки потерпи… подержись…
Шепот за спиной и — неожиданно — незнакомый молодой голос:
— Товарищ, разрешите проверить рацию?..
Кому это нужно — проверить рацию? Ко всем чертям, я радист, я отвечаю…
— Юра, это товарищ с радиозавода, из Сибири… Ты, кажется, жаловался на электролитики… Он может заменить их…
К чертям! Не троньте меня. Нестерпимая боль в боку. Я ни на что не жаловался. Электролитики отличные.
— Товарищ, мне некогда, — сердитый, петушистый молодой басок, — вы здесь не один на фронте. А мы за своей продукцией следим. Подвиньтесь, пожалуйста.
Отодвигаюсь. Фонарик командира освещает незнакомца. Небольшой скуластый паренек в гражданской одежде озабоченно наклонился над рацией. Тихонько засмеялся, бормотнул что-то, ласкающими пальцами бегло провел по обрамлению приемника, придвинул к себе и вдруг сказал:
— Ну, «Астра», как ты себя вела?
Что такое? Как он сказал?
Я пытаюсь приподняться и лишь плечом сгребаю мокрую землю со стены; командир взял под руки, помог.
— Юра, что с тобой?
— Товарищ, как вы сказали?.. «Астра»? — Я притронулся к его спине, паренек удивленно обернулся: — Почему вы сказали… «Астра»?..
— Как почему? — Он заморгал, потом догадливо, тихо присвистнул и засмеялся. — Ах, вот оно что… Ну да, здесь, на фронте, рация носит номер, марку, а у нас на заводе она — «Астра»… На разных заводах — свое отдельное название для каждой схемы… Из завода вышла и уже: РВ и — номер. Конечно, вы и не могли знать, да вам и не нужно…
Ты ошибаешься, мальчик! Мне очень нужно знать, что вы делаете в Сибири!
Всю войну прошел со своей рацией, никогда не подводила, сколько раз она меня спасала, а я не знал, что она — «Астра». Но я всегда ее любил. Какая чистота и строгость в ее линиях, как нежны ее розовые и голубые тона на обрамлении! Теплые лампы, в которых никогда не замирают трепетные веселые огоньки, греют мне руки… Как хорошо сделала Наташа, что взяла эти позывные — «Астра»! Значит, работаем мы с ней на одинаковых станциях…
…Мне ничего не надо. Я не болен. Рассветает. Скоро пойдем в атаку.
…Мы покинули топкую землю, и широкая фронтовая дорога приняла нас в свое стремительное русло. Колеса машины дробили косо падающее в лужи солнце, земля розово дымилась, ранние запахи весны наполняли и никак не могли наполнить высокое промытое небо.