— Я… я не знаю. Мне можно… если я буду вставать в полдевятого?
— Отставить. Восемь часов, точка! Физкультзарядка, турник, холодная вода. Завтрак. Школа. Твердый распорядок дня. Помни: у тебя чахоточный родитель. Здоровье и воля! И ничего не откладывай на завтра. Умри, а сделай сегодня! У тебя трезвая голова и — только не задирай носа — есть умишко. Если хочешь что-нибудь сделать в жизни, — а ты хочешь, должен, я тебя заставлю наконец, — ты обязан подчиняться всему, что я тебе говорю. Ты мне веришь, нет?
— Верю.
— Ты меня боишься?
— Нет.
— Хорошо. Делай так, как я тебе буду говорить. А я не останусь в долгу. Понятно? Иди…
Федор до сих пор помнит живые интонации отца, его прямой, пристальный взгляд, твердый подбородок и мощные плечи, согнутые болезнью.
Этот разговор происходил между ними двенадцать лет назад, но запомнился он крепко. Вообще говоря, в семье нередки были беседы на подобные темы. Воспитание сына одинаково занимало и отца и мать. Но если у отца была система, которой он строго придерживался, — у матери систему заменяло чувство…
Наверное, оно было очень верное, ее чувство: Федор не помнит случая, чтобы она шла наперекор мужу. А она могла бы пойти наперекор, — добрая и ласковая, она, как и отец, была тверда в своих убеждениях. Слова о том, что отец жесток к сыну, были произнесены в шутку (а может, и дрогнуло сердечко при виде того, как сын нехотя встает в восемь часов). Ей потом пришлось успокаивать мужа, который расстроился от ее слов.
— Радость детства, радость детства, — ворчал отец. — Да разве радость в том, что он будет дрыхнуть до девяти часов и приходить домой с плохими отметками? Радость в том, чтобы быть человеком! Ты хочешь, чтобы он вырос хлюпиком? Я этого не хочу!
— Хлюпиком? — Мать рассмеялась. — Чудной ты, право… Да кому же нужны хлюпики? Будь ты хлюпиком, ходила бы я сейчас попадьей…
У матери было веселое воспоминание юности — о том, как один решительный поп сватался к ней, дочери бедняка… Отец всегда смеялся, когда мать рассказывала об этом…
Последний разговор между отцом и матерью Федор подслушал случайно. Стать хлюпиком? Ну уж, извините… Лучше вставать в восемь часов. И все-таки Федор не понимал, из-за чего родители ломали копья. Ему одинаково было хорошо и с отцом и с матерью. Он не мог сказать, кого больше любил. Мама? Никогда не унывающая мама… Ласковый, вопрошающий взгляд, таинственно-лукавое выражение: «А поди-ка сюда, чего скажу», — быстрая, легкая походка… Она была верным, преданным товарищем отца.
Отец? Он был и любовью и гордостью Федора — коммунист с пятнадцатого года, секретарь волостного комитета партий. Боевое прошлое отца служило предметом особой гордости Федора. Сколько раз наедине с собой он примерял отцовскую гимнастерку и гремел шашкой по комнате!
Как же не слушаться такого отца! Федор во всем старался подражать ему.
Из соседнего села переехал в их школу учитель Стрелецкий. У него был сын Анатолий, отчаянный футболист. У Федора была команда из мальчишек-футболистов той части села, где он жил, так называемой Дворни. Другую часть, Гусиновку, представлял Анатолий со своей командой; в первом матче она потерпела поражение от команды Федора. Анатолий, подстрекаемый товарищами, полез в драку, и капитаны сцепились. Их разняли взрослые, но уже после того, как они успели наградить друг друга великолепными синяками. Потом, как это часто бывает в детстве, они стали друзьями. Но этот случай не прошел даром для Федора.
— Разве можно драться? — сказал отец. — Что за хулиганство?
— Да мы помирились! — ответил Федор.
— Все равно, это не умаляет вашей вины! Вы что, уличные мальчишки? Стрелецкий его фамилия? Вот я его отцу всыплю!
Федор подумал всерьез, что отец может всыпать отцу Анатолия, и передал это другу. Тот, перепуганный, пошел просить прощения.
— Вы думаете, я на самом деле такой… драчун? — говорил он. — Вы не думайте. Я иногда так… скучно станет. А тут… я не хотел — нас ребята натравили…
Анатолий сидел в кабинете отца и уплетал малину. Купреев-старший мягко ходил по комнате. Прислушиваясь к его доброму гудению, Федор, счастливый, рассказывал в другой комнате матери, что у Анатолия очень хороший отец, добрый, все его в школе очень любят, и что у Стрелецких в комнате стоит рояль и Анатолий сам умеет играть одним пальцем «Мы — кузнецы, и дух наш молод…». Когда Анатолий ушел, отец сказал Федору:
— С этим дружи. Честный мальчик. Но больше не деритесь!
— Да мы подружились!
— Ни с кем не деритесь! Держите себя так, чтобы любой забияка вас боялся. Действуйте словом, а не кулаками!