Я закусила губу. Нет, вообще, Ник, конечно, прав. С точки зрения всякой там логики и гендерного равенства — прав. Но, блин...
— Могут, — не стала упрямиться я. — Да и нет никакой проблемы. Это я так, просто к слову пришлось. Не бери в голову. — Оторвалась от стола и направилась к двери. — Доброй ночи, Ник. — И вдруг замерла. — Кстати, а какие у тебя планы на Рождество?
Встретились взглядами. Ну да, вопрос актуальный, потому что в прошлом году он в самый сочельник срочно улетел на переговоры в Арабские Эмираты.
— Я же предупреждал, что двадцать четвёртого, с утра, улетаю... Разве нет?
Я рассмеялась. Не обиженно, а так... Философски.
— Нет, Ник, ты не предупреждал. Больше того, утро двадцать четвёртого — это уже завтра, а я до сих пор не в курсе твоих планов. Ладно, не страшно. Удачной тебе поездки. — И, уже не оборачиваясь, пошла из комнаты.
— Мила, постой! — Николос вдруг поднялся из-за стола, и я с каким-то замиранием в сердце наблюдала, как он приближается. Встал возле меня и, после небольшой заминки, притянул к себе. — Ну хорошо, если тебе так важно, чтобы с Алексом поговорил именно я, я поговорю. Что ты хочешь, чтобы я ему сказал?
Я так же деликатно, как и он, положила ладони ему на плечи — ни дать, ни взять, идеальная семейная пара для рекламы майонеза!
— Не надо, Ник. Спасибо. Думаю, ты прав, я и сама могу. Если в этом вообще есть необходимость. Доброй ночи!
Поднялась в спальню, расстелила постель. «Что ты хочешь, чтобы я ему сказал?» Да уж... Идеальная семья! Полный симбиоз и взаимная договорённость по любому вопросу. Грех жаловаться. Хотя бы потому, что другой у меня нету, а эта не так уж и плоха. Просто хватит грести против течения.
Ник пришёл уже через полчаса. Необычно рано для него, возможно потому, что завтра в дорогу. Между нами завязался какой-то мирный, ничего не значащий разговор. А потом Ник неожиданно обнял меня со спины. Не дежурно, как в своём кабинете, а с вполне конкретной целью. Ладони скользнули под мой домашний пуловер, настойчиво поползли вверх по животу. Я моментально напряглась. Я не хотела. Не была готова. Слишком уж меня накрыло сегодня виной за связь с Князевым. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Но и отталкивать Ника было бы неправильно.
Я перехватила его ладони, развернулась к нему лицом. Хотелось орать — «Не хочу!»... Но это тоже было бы неправильно, поэтому я только улыбнулась как можно беззаботнее.
— Ты завтра рано встаёшь... Давай спать?
Попыталась ненавязчиво выскользнуть из его рук, но он удержал.
— Я улетаю почти на неделю и буду скучать по тебе.
— Я тоже буду, Ник, но это работа, я понимаю... Просто жаль, что это Рождество мы снова встретим врозь.
Его руки снова были под пуловером и уже пытались сладить с застёжкой лифчика. Ладно. Проще поддаться. И я, закрыв глаза, сама потянулась к его губам...
Наверное, мы были похожи на двух кукол, которых играючи «поженили» дети — просто тёрлись пластмассовыми лицами друг об друга, и это обозначало поцелуй. Прелюдию, блин, к сексу. Неужели Ник и сам не чувствует этого?
Откинула голову чуть вбок, подставляя под поцелуи шею, и взгляд упал на вспыхнувший экран телефона Ника, что валялся на кровати. Анна. Анна, чёрт её дери!
Ник не видел, не слышал — телефон был на беззвучном режиме и лежал у него за спиной, а я подумала вдруг — ну и нахрен эту Анну! Подождёт, пока герр директор отымеет законную жену, не обломается. Запустила пальцы в его волосы, добавила в поцелуи огня. В конце-то концов, я должна вернуть в наши отношения жизнь, и я смогу.
Но через некоторое время взгляд снова упал на телефон, и именно в этот момент, как по заявке, он снова вспыхнул. Вот назойливая! Время — десять вечера. А как же хвалёная немецкая деликатность?
Настроение ушло. И хотя Ник уже стянул с меня кофту и лифчик, его ласки не отзывались. Скорее раздражали. А уж когда Анна позвонила в третий раз, я психанула. Вклинила между нашими телами локти.
— Постой, Ник. Ну погоди... Стой... Нет!
Николос — законопослушный гражданин. А Германский закон гласит, что если жена сказала «НЕТ», это значит НЕТ. И любые, даже самые мирные попытки развести её на «ДА» могут трактоваться как изнасилование.
— Что-то не так? — он, к слову сказать, уже возбудился.
— Всё так, просто не сегодня, Ник. Сегодня я... — снова вспыхнул телефон. Вот овца! — Сегодня я не хочу!
Он ослабил хватку, но руки не убрал.
— Тебя вообще не поймёшь, когда ты хочешь, когда нет! — раздражён, но пытается держать лицо. — И отчего это зависит тоже! Две недели назад, помнится, ты была очень даже не против. Что изменилось?