Николос, хотя и скрывал, но явно не был в восторге от того, что мы поженились. Кажется, фрау Хельга и герр Томас — его родители, и те были спокойнее, заняв позицию деликатного невмешательства. Родная сестра и двоюродные братья настороженно приглядывались ко мне, и я до конца не понимала их эмоций, но была благодарна уже за то, что они тепло общались с Алексом и иногда приводили в гости своих детей, с которыми сынуля очень даже ладил. А вообще семейство оказалось демократичное. Никаких навязчивых вопросов обо мне и моей семье, о том где жила и, например, приедут ли на свадьбу мама с папой. Поначалу даже казалось, что им просто нет до меня дела, и только много лет спустя я поняла, что это было проявлением уважения к моим личным границам — черта присущая, кажется, всем Трайберам их рода.
И всё-таки сам Николос вызывал у меня много вопросов, но я закрывала глаза на его отстранённость, и конечно не пыталась сблизиться насильно. Мне вообще важнее всего было просто быть с сыном.
И всё-таки через четыре месяца после регистрации брака у нас с Ником случился первый секс. И так и пошло. А через год и вовсе — наладилось.
Потом был экзамен на знание языка, который я сдала с первого раза. Новые курсы — теперь уже на более высокий уровень и, параллельно с этим, уроки рисования в частной школе искусств. Сначала любительские, а потом, когда я сдала необходимый минимум академического рисунка — общий курс. И всё это с подачи и огромных финансовых вложений Николоса.
Мне иногда даже дышать было страшно рядом с ним — вдруг исчезнет, как счастливый сон?
Так и тянулось: курсы за курсами, повышения за повышениями — вот и гражданство получено, вот и высшее образование в Дрезденской высшей школе изобразительного искусства, вот и работа появилась, водительские права, первая машина... Разве я могла мечтать об этом прозябая у себя в общаге?!
Потом Алекс закончил начальную школу, я нашла себе русскую подругу Катю, Ник — немецкую любовницу Анну... и так далее, и так далее...
И за всё это время мы с Ником только один раз затронули тему моей прошлой жизни. Вечером после регистрации брака я спросила у теперь уже законного мужа, могу ли я написать письмо маме? И он ответил, что писать некому. Признался, что умолчал тогда в тюрьме о том, что через год после моей «смерти» мама с мужем и маленькой дочкой перебрались в деревню Разгуляевку, а через полгода, в первые же зимние холода, сгорели все вместе ночью от неисправной печки.
Мне не было мучительно больно, ну то есть вот так, чтобы на разрыв. Только в душе вдруг разверзлась пустота и тупо заболело сердце. Но слёзы не хлынули. Даже не выступили. Может, это от того, что давно не виделись, может, зона убила во мне что-то живое? Или сказалось то, что отношения с матерью никогда не были особо близкими? Я только спросила — а что с бабушкой? И Николос ответил, что даже не слышал о ней.
Поначалу, провожая Ника в очередную командировку в Россию, я нет, нет да и заикалась, полушутя, о том, что хотела бы поехать с ним, что сидела бы там ниже травы, тише воды... На что он всегда реагировал очень остро, раздражённо бросая полушутливые фразы о том, что он даёт мне всё что может здесь, в Германии, но совершенно не готов противостоять из-за меня русской мафии там, в России. «Русская мафия» звучало в его устах слегка пренебрежительно, слегка предосудительно, но неизменно резко. Даже со страхом, что ли. Видно, моя история всё-таки произвела на него очень глубокое впечатление. И он не хотел говорить ни о моём чудесном освобождении, ни о том, кто такой Богдан и почему Кристина так больше и не вышла со мной на связь. А я и не настаивала, понимая, что несмотря на то, что родной берег окончательно потерян — жизнь продолжается. Продолжается в любом случае. Денис был прав.
И всё-таки был период, в 2007 году, как раз после знакомства с Катей, когда я, поддавшись её влиянию, зарегистрировалась в Российских соцсетях — Одноклассниках и Вконтакте. Катя не знала мою настоящую историю, поэтому я легко выбрала первый пришедший на ум город, с чистой совестью назвалась Камилой Ивановой и, для верности, поставила на аватарку такую фотку, что сама себя не узнавала. А потом, урывками выбирая время и прячась от мужа, просматривала всех имеющихся в сети Машковых Елен, Алексеев Савченко и даже Наташек Барбашиных. А ещё, до кучи, всех кого помнила. Нашла некоторых одноклассников, походила по их страничкам, посмотрела фотки. Но, увы, так и не нашла тех, кого так хотелось.