Эти поиски были похожи на паранойю, я даже во сне копалась в соцсетях и отчаянно боялась, что об этом прознает Ник. Надежда и желание найти хоть кого-то из самых близких друзей бередили душу, раз за разом заставляли переживать то, о чём так настоятельно советовали забыть психологи... И я сумела-таки побороть эту зависимость и, прекратив напрасные усилия, забросила свои соцсети.
Декабрь 2010г.
...Значит, Алматы? Ну что ж. Там я, кстати, не искала, даже в голову такое не пришло.Да и сейчас особо не буду — зачем? Так, просто... Одним глазком.
Глава 6
Ничего не нашла. В смысле Лёшку. Хотя с меня такой поисковик, что... Если бы не Катя, которая, несмотря на поздний час, примчалась ко мне по первому же зову, я бы, наверное, и свои старые аккаунты восстановить не смогла. Она посмеивалась надо мной, мол, ну как можно быть такой отсталой в плане виртуальной жизни, у тебя, вон, ребёнок больше знает и умеет! А я только нервничала и поглядывала на часы. Тут бы с реальной жизнью разобраться, какие, нафиг, соцсети?
Но неожиданно затянуло. Как и в прошлый раз, я мгновенно увязла в просмотре страничек своих одноклассников. Их стало гораздо больше, чем в две тысячи седьмом, но среди них по-прежнему не было Ленки. А потом до меня дошло, что ищу-то я Машкову, а она, наверняка, уже давным-давно замужем и сменила фамилию. Тогда Катя подсказала искать среди «друзей друзей». И я снова кинулась в пучину, чувствуя себя неопытным следопытом. Терпение и труд — всё перетрут, и я бы обязательно чего-нибудь нарыла... вот только времени у меня на это было катастрофически мало.
В тот же вечер, проводив Катю, я завела разговор о поездке в Москву. И Ник сразу же встал в позу. Я ожидала это, даже Алекс ожидал, чего уж там, но всё равно заупрямилась. На самый бесючий вопрос мужа «Зачем тебе это?» мне так и хотелось воскликнуть – «Да потому что!», и в этом ответе были бы все мои доводы сразу, просто Нику надо было бы суметь проникнуться их глубиной... Но увы, это было невозможно. И чтобы добиться понимания немца мне и самой приходилось быть немкой. И я действовала методами самого же Ника — призывом к логике, обоснованием своего мнения и манипулированием вопросами прав свободы личности.
— Ну ты же сам неоднократно бывал в Москве, Ник! Причём с пятнадцати лет, так ведь? Наверняка это был для тебя интересный опыт и приключение? Да, я понимаю, что это была работа твоего отца, но ведь он не тащил тебя с собой насильно? Ты сам хотел побывать там, да? Вот и Алекс хочет! Потому что это естественное желание, Николос! Такое же естественное, как и желание побывать в Париже, Лондоне, Будапеште или Мехико! Да где угодно! Это наш Мир! Что плохого в том, чтобы его увидеть?
— Ты прекрасно знаешь, Мила, что Россия, это, увы, вовсе не та страна, где стоит побывать непременно. Мы с тобой оба это знаем. А новый год можно встретить и в Бангкоке, например! Море, солнце, фрукты — чем хуже? Или тебе нужен снег? Можно отправиться в Швейцарию или в Финляндию. Куда захочешь!
— Ник, мне обидны твои слова. Я ведь, если ты помнишь, русская. И Алекс, кстати, тоже! Но, несмотря на это, я уже давным-давно Камила Трайбер, и в Москве буду всего лишь иностранной туристкой. Что в этом такого ужасного?
И когда Ник наконец согласился, что нет причин упираться, я, как та старуха из сказки Пушкина, решилась попытаться выпросить больше:
— Только, Ник... мы с Алексом поедем на машине.
— Исключено. Даже не обсуждается! — тут же повысил он голос. — Если вы и едете, то только на моих условиях! Так что я возьму вам туристические путёвки с перелётом бизнес классом и проживанием в отеле де-люкс в центре Москвы. Тридцать первого с утра отправитесь отсюда, первого, второго и, ладно уж, третьего побудете там, и обратно. И я считаю, что этого более чем достаточно.
— Но Ник, раз уж Алекс впервые едет в Россию, и непонятно, когда попадёт туда вновь, я хочу чтобы он увидел страну, а это невозможно из самолёта! Вспомни, ты же сам когда-то восхищался красотой России! Тем более, сейчас зима, и действительно есть на что посмотреть!
— Мила, ты ведь прекрасно понимаешь, в чём истинная причина того, что тебе лучше не возвращаться туда, да? — напрямую спросил он.
— Да Господи, в чём, Ник? — чем больше он упрямился, тем сильнее во мне взыгрывал нестерпимый бунтарский огонь. Я словно почуявшая свободу птичка не хотела даже слышать о том, что за пределами клетки меня может поджидать гибель. Бросалась на её золочёные прутья, и каждое «нет» Николоса вместо голоса разума вызывало во мне всплеск злости. — Я уже десять лет, как Трайбер! Пятнадцать, как не Кобыркова! Россия изменилась за это время, разве нет? Или, думаешь, меня там по-прежнему кто-то караулит? Глупости! — нервно рассмеявшись, заметалась по комнате. — Глупости! У меня не осталось близких, а бывшим знакомым уже давно нет до меня дела. А если возникнут вопросы, я просто могу сказать им, что всего-навсего уехала тогда из страны и понятия не имею, почему они записали меня в погибшие. Недоразумение и всё — вот что я могу сказать! Но не придётся, Ник, потому что уже никому нет до этого дела. Даже мне, если честно! И только ты один упрямишься! — замерла, чувствуя, как гудит в висках перевозбуждённая кровь. Меня реально несло, и какой-то частью сознания я понимала это, но остановиться уже не могла. Слишком сладко пьянила мысль о том, что уже послезавтра я могу оказаться на родине. Нужно только проявить настойчивость. — Так что это, Ник? Ревность? Ты ревнуешь меня к моей стране? Ты настолько не уверен в себе? Так может, это тебе надо к психологу?