Алине пошла в хлев, покормила и выдоила корову, развела огонь и приготовила завтрак. Она с нетерпением дождалась, пока Теодор и Даце поели и ушли на работу. Потом торопливо прибрала кухню и отправилась в «Скайстайни».
Ей повезло. Инги уже не было, Юрис лежал в кровати и читал газету, когда Анечка пустила Алине в комнату.
— Доброе утро, — ответил ей удивленный Юрис, кладя газету, и пригласил Алине сесть. — Может быть, вот сюда, на стул, сядете. Правда, при гостье неприлично в постели валяться, но…
— Да что вы… — пробормотала Алине. — Слава богу, что так….
И тут же побранила себя за то, что упомянула бога. Но что делать, когда у человека такой глупый язык? Непременно что-нибудь невпопад скажет.
«Как он побледнел после этого несчастья», — думала Алине, всматриваясь в лицо председателя. И у нее вдруг сжалось сердце при мысли о том, что и с ее сыном могла случиться такая же беда… а то и больше — могло совсем убить.
— Не знаю, как благодарить вас… — сказала она, запинаясь и глядя мимо Бейки. — Всю жизнь перед вами в долгу буду.
— Да что вы! — смутился Юрис. — За что?
— За то, что сыну жизнь спасли… — Алине повернулась к нему.
Юрис махнул рукой:
— Да что говорить.
— Вам уже лучше? — спросила Алине, чтобы начать разговор.
— О, я теперь лентяйничаю, — похвастал Юрис, — чтобы угодить жене и друзьям. Я уже почти здоров.
— Нет, нет! — возразила Алине. — Вам надо еще полежать.
— А как вы живете? — спросил Юрис. — Даце приданое готовите? Поскорее встать хочется, чтобы у нее на свадьбе потанцевать. Даце ваша на редкость хорошая девушка.
— Не жалуюсь, — сдержанно сказала Алине. — Они у меня оба неплохие.
— И зятя неплохого получите, — продолжал Юрис. — Максис парень хороший.
— Да, кажется, не ветрогон, — согласилась Алине.
— Остается только Теодора поженить, — пошутил Юрис, — тогда у вас дома будет полно народу.
«Нет, так я ничего и не скажу, — вдруг рассердилась на себя Алине за свое малодушие, — просижу, как дура, и уйду». И вдруг она с нажимом разгладила снятый с головы платок и начала:
— Пришла к вам поговорить о своем сыне… не знаю, поверите ли вы мне или не поверите, но я ручаюсь головой…
И Алине во всех подробностях рассказала про столкновение Теодора и Эгона, поделилась своими опасениями.
— Я чем угодно поклясться могу, что это ложь… что Теодор ничего такого… я ведь знаю… — закончила она и, сжав губы, с опаской посмотрела на Юриса. Верит?
Юрис слушал ее очень внимательно. Когда Алине закончила, он слегка коснулся рукой ее плеча.
— Хорошо сделали, что выгнали его. Эгон Брикснис нахал… нехороший человек.
Алине быстро кивнула головой:
— Хороший о другом так говорить не станет.
— Вам волноваться нечего. Каждый из нас умеет отличить черное от белого. О Теодоре никто так думать не станет, никто. Можете не сомневаться.
— Спасибо вам… — сказала Алине дрожащим голосом. — А я думала… кто знает… дойдет до вас, и поверите.
— Неужели вы думаете, что мы такие легковерные?
— Вы, может быть, сердитесь на меня… за этих свиней тогда?.. — запиналась Алине.
— Ну, это совсем другое. Вы не хотели, силой вас заставлять нельзя было. Работу ведь надо любить, не правда ли? Что поделаешь, если вам эти хрюшки не по душе пришлись. А я тоже горячий… Вот мы и не поладили. Да и зачем старое вспоминать?
То, что Юрис признал свою горячность и не помнил зла, совсем обезоружило Алине. Ей хотелось сказать, что и она сама была тогда виновата, но как себя же осудить? Она только глубоко вздохнула.
Юрис истолковал ее вздох по-своему.
— Вы не горюйте. Все будет хорошо. Никто не требует, чтобы вы такое бремя себе на плечи взвалили… вы уже немолодая. По правде говоря, в ваши годы уже пора отдохнуть… Ну, ничего, когда-нибудь мы и до этого доберемся…
— Ого… — Алине энергично махнула рукой. — Глупости! Пока человек жив, ему надо что-то делать. Разве об этом речь?.. Так я пойду. Не обессудьте, что я так… и поправляйтесь. И большое, большое вам спасибо!