Юрис прошел через эту комнату растерянный и удивленный.
Илма плотно закрыла дверь своей комнаты и усадила его на низкую тахту перед круглым столиком, — на нем стояла стеклянная ваза с веткой черемухи и недопитая бутылка вина.
— Это осталось от моего дня рождения, — сказала Илма, садясь рядом с гостем. На ней было что-то вроде утреннего халатика в ослепительно ярких цветах, с широкими, как крылья, рукавами. От нее пахло чем-то сладким и острым.
Илма налила вина, и они чокнулись.
— За наше знакомство… и дружбу! Только пей до дна…
Вино было вкусным, Юрис выпил с удовольствием.
Илма вдруг захихикала, уткнувшись лицом в подушку:
— Я совсем опьянела… в самом деле — от одной рюмки! Голова кружится… ой!
Ее круглые плечи дрожали от смеха, и она все сильнее прижималась к Юрису. Парень чувствовал, что ее дрожь передается и ему. Он крепко сжал Илму в объятиях.
— Что ты делаешь?.. — шептала она, прижимаясь к нему еще крепче.
Так началась связь Юриса с Илмой. Он не спрашивал себя, любовь ли это. Сойдясь с Илмой, он испытывал только чувство долга; кроме того, хорошо было вырваться из грязного общежития и побыть в чистой, уютной комнате.
Но в один субботний вечер, когда он хотел обнять ее, она уклонилась от него и раздраженно воскликнула:
— Ах, у меня сегодня так болит голова… у меня такая неприятность…
— Какая неприятность?
— Тебе этого не понять. И рассказывать не стоит.
— Почему же не понять? Говори.
Илма еще поломалась, потом вытерла рукой глаза и сказала:
— Я попала в очень неприятное положение. Заняла у подруги денег и купила себе платье. Она просит вернуть долг, а у меня нет денег.
— Сколько же? — спросил Юрис.
— Шестьсот, — ответила Илма, опустив голову.
— Шестьсот… — повторил Юрис. — У меня столько нет.
И ему вдруг сделалось страшно неловко.
Илма подняла голову, в глазах ее сверкнул злой огонек.
— Удивительно… ты передовик, а у тебя нет даже шестисот рублей! — презрительно сказала она.
Главное, конечно, были не эти слова — круглые глаза Илмы стали какими-то холодными и чужими… И только из-за этого?
Юриса охватил глубокий стыд. Он молча встал, взял шапку и ушел.
И вот теперь, спустя целых четыре года, он снова увидел Илму.
А она продолжала с подчеркнутой театральностью:
— Что, неужели ты меня совсем забыл?
— Не буду мешать вам, — прошептала Ливия и выскользнула за дверь.
Юрис кое-как пришел в себя и, не зная, что делать, сказал:
— Как вы сюда попали?
— Видать, судьба, — еще раз вздохнула Илма. — Но почему ты говоришь мне «вы»? Мы ведь не чужие…
Она посмотрела на него своими круглыми темными глазами. Юрис рассердился. Еще что! Его ждет Инга, а эта чужая женщина вздумала устраивать семейные сцены…
Он взял себя в руки и резче, чем хотел, сказал:
— Знаете, это было слишком давно. И вообще мы с вами большими друзьями никогда не были.
Глаза Илмы стали еще круглее. В них что-то вспыхнуло. И она вызывающе спросила:
— Ты считаешь? А ребенок?
Юрису показалось, что он ослышался.
А Илма еще громче и настойчивее повторила:
— Ребенок тебя ничуть не интересует? Юрис все-таки не понял, о чем она говорит.
— Какой ребенок? — спросил он со злостью.
Илма выпрямилась.
— Твой ребенок, — трагически сказала она.
Юрису показалось, что в глазах у него потемнело. А низкий женский голос жаловался:
— Как я тебя искала… все это время. Сыну твоему уже четвертый год. А мне было так трудно одной… так трудно!
Она схватила его за руку. Юрис вырвался и, ничего не видя перед собой, вышел.
Тем временем Ливия вошла к Инге в библиотеку.
— Вот как получается, товарищ Лауре, — многозначительно усмехнулась она, — выгнали меня из собственной комнаты… Ну, что поделаешь! Кто бы подумал, что у товарища Бейки такая любовная связь… ведь она певица, артистка.
— Что? — спросила Инга пересохшими губами, подняв на Ливию ничего не понимающие глаза.
— Тсс! — тихо и доверительно ответила Ливия. — Оказывается, у него с нею сын… прелестный трехлетний мальчуган. У них там получился какой-то конфликт… ведь это теперь в моде… но ради ребенка они помирятся. Только прошу — никому ни слова, незачем подрывать престиж председателя… ведь он член партии…