В Центральном Комитете комсомола Дижбаяр рассказал, что в силмалской организации, с тех пор как там секретарем Лауре, привился нездоровый дух, потому что секретарь своим непристойным образом жизни подает очень дурной пример. Он, Дижбаяр, конечно, человек посторонний, но он считает, что воспитание молодежи касается каждого честного человека. И, видя, что секретаря ничуть не беспокоит коммунистическое воспитание молодежи, он не считает себя вправе молчать.
— Я не слыхал, — сказал Дижбаяр работнику Центрального Комитета, который внимательно слушал его, — чтобы там читались лекции и доклады. Ничего подобного. Секретарю, конечно, некогда… она занята своими сердечными делами… Все это, несомненно, очень человечно, но вряд ли положительно сказывается на воспитании молодежи то, что Лауре поддерживает интимную связь с человеком, у которого жена и ребенок в Риге…
Его, конечно, поблагодарили за информацию и обещали проверить факты. Пускай проверяют. Факты именно таковы.
Не очень приятно было вспомнить разговор в репертуарном отделе. Да, повеяли другие ветры. Ничего не поделаешь, надо искать современную тематику. Придется проститься с «Бароном Бундулисом», хотя Дижбаяр уже приступил к режиссерской работе. Жаль, но надо выбрать что-нибудь советское.
И он решил в пьесе, которую они теперь репетируют, переписать текст и, где только возможно, вставить нужные современные фразы.
Снег шел весь день и весь вечер. Снег шел и тогда, когда свадебные гости, вернувшись после записи брака в сельсовете, веселые сидели за праздничным столом.
Себрис, который сидел напротив молодоженов, поднял стакан:
— Ну, так за ваше счастье! И за то, чтобы вы всегда оставались у нас!
Мать Рейнголда поставила на стол миски с жареной свининой и тушеной капустой, а мать Инги принесла дымящийся картофель. Она все посматривала на своего зятя, которого еще совсем не знала, и в душе желала Инге счастья. Только бы она при своем горячем нраве не разочаровалась. Оказался бы этот симпатичный парень на самом деле ей суженым!
Но у самой Инги, видимо, никаких сомнений не было. Раскрасневшаяся, со сверкающими глазами, она время от времени поглядывала на молодого мужа, чокалась с гостями, и с ее лица не исчезала счастливая улыбка.
Сегодня она забыла о всех неприятностях, забыла и о Дижбаярах. Стоило ей взглянуть на Юриса, встретиться с ним взглядом, и она ощущала себя сильной и счастливой, а вся жизнь казалась ей радостной песней. Совсем рядом она чувствовала плечо Юриса и мысленно — уже в который раз — повторяла: «Я буду тебя очень, очень любить. Всю жизнь. До гробовой доски. Ты — самый лучший, самый любимый».
Сегодня вечером тише всех был Атис Рейнголд. Бригадира словно подменили. Разумеется, он старался не показывать этого, но было видно — с ним что-то случилось.
Даже Юрис заметил его молчаливость. Он наклонился к Атису:
— Почему ты сегодня такой мрачный? Что такое?
— Ничего, — отозвался Атис. — Я, может, только завидую вам.
— Ты завидуешь мне и Юрису? — быстро спросила Инга.
— А как же? — улыбнулся Атис.
Инга ответила счастливой улыбкой. Атис встал и оставил комнату. Без шапки он вышел во двор и остановился за дверью. Ко лбу липли снежинки и сразу таяли. Ему было очень, очень грустно, мучила ревность. Даце и Максис. Ах, почему он был таким ослом и не заметил этого раньше… Тогда можно было еще бороться, и неизвестно, кто победил бы. А разве он не видел, как внимателен Максис к Даце? Да, видел, только был почему-то уверен, что стоит захотеть — и любая бросится ему на шею. Из-за своего самомнения он и упустил девушку, которая понравилась ему по-настоящему. Упустил свое счастье. А может быть, еще не поздно? Может быть, стоит попробовать? Тряпка он, что ли, чтобы покорно смотреть, как другой берет то, что могло принадлежать ему… не только могло, но должно?
Атис сердито стиснул кулаки. Он сегодня впервые видел Даце такой счастливой. И как они с Максисом ведут себя — если не знать, то можно подумать, что это их свадьба, а не Юриса и Инги.
И, задыхаясь от ревности, Атис пытался вспомнить каждый самый мелкий недостаток Максиса… да, даже то, что он чуть-чуть косит одним глазом.
«Глупый, — тут же сказал он себе, вышагивая взад и вперед под окнами, за занавесками которых шевелились тени. — Ну и что с того? Да разве ты не любил бы Даце, если бы она косила?»
И Атис сам удивился тому, как изменились его взгляды. Нет, раньше он не стал бы так думать, раньше он обращал внимание только на красоток. Таких, как Даце, он даже не замечал. Поэтому, наверное, и упустил ее.