Его тронули за локоть, и он услышал недовольный голос Василия Федотовича:
— Безобразие! Нарушаешь технику безопасности. Получишь ожог, я буду отвечать? Ты что, мальчишка?!
Когда Костя оделся, Дуванов усмехнулся в бороду:
— Все ладно. Лобаев говорит и плавление, и кипение провел как надо. Даже время подогнал… Ну, гляди, сталевар!
Дуванов ушел к своей печи. Костя стоял у приборов, показывающих расход топлива, глядел на стрелку, падающую вниз, и улыбался. Все идет как надо — и плавка, и работа, и жизнь идет как надо!
К концу смены сталь заурчала, забилась, ища выход. Костя кинулся к сталевыпускному отверстию. Третий подручный, поймав взгляд Кости, подхватил кочережку и стал выгребать магнезит из летки.
Костя нетерпеливо поднял пику, и тут же подскочил Федор и второй подручный Язев, и все вместе ударили. Раз, другой, третий… И отскочили по сторонам. Из летки вытолкнуло густые желтые космы дыма. Потом, точно протаяв, дым порассеялся, и крышу цеха высветлило розовым огнем.
Костя стоял на площадке, сцепив пальцы на поручнях. Струя, белая, слепящая, туго свернувшись, бежала по желобу в ковш. Взметывались искры-звезды, гасли на лету…
Ковш наполнялся. Искры исчезали. Поверхность стали зыбилась, судорожно вздрагивала, прибулькивая. Наконец сталь потускнела, местами вспучилась. Вдруг пламя бойко выхлестнулось откуда-то, замерло. Но тут же, обескровленное, потускнев, упало. Костя спустился с площадки и направился к будке с газированной водой. Подручные остались прочищать сталевыпускное отверстие.
Когда напился и вернулся назад, у пульта управления стояли Федор и Язев и третий подручный, новичок, фамилию которого Костя как-то не успел спросить.
Василий Федотович подошел к Косте, обхватил ему шею рукой и поцеловал в лоб.
— Все как надо!.. Что же, квиты мы с тобой?
— Думаю, квиты, — ответил Костя.
— Э, нет! Скажут люди: «Хватка у парня дувановская, недаром старик учил!», вот тогда и квиты. Тебе еще рассчитываться да рассчитываться: пока от жизни авансом все получал, а теперь… Ну, это между прочим, чтобы не зазнавался.
Новичок, совсем еще парнишечка, стоял притихший в стороне.
— Ну, давай лапу! — обратился, подойдя к нему, Костя. — Зовут как?
— Яшкой. А вообще Яков Михеич Бочков.
Сдав смену, помывшись в душевой, направились к выходу.
Шли все вместе утоптанной дорожкой меж оград. По сторонам, за украшенными инеем решетками стояли, не отряхиваясь от снега, деревья.
Когда вышли на просторную улицу, Яшка Бочков восхищенно произнес, оглядев взявшихся за руки ребят:
— Как в праздник, вместе!
Кто-то скептически сказал:
— Какой же это праздник — прошлись и все. Вот если бы в ресторан всей братвой!
— Чего выдумал! — строго прикрикнул Дуванов.
Еще раз пожали Косте руку и разошлись. Федор ушел в подъезд, а Костя стал смотреть вслед уходящим. Хотелось каждого из них догнать и сказать им хорошие, греющие душу слова. И подумалось Косте: много в нем силы и радости, и, коль верят в него люди, он всегда будет богат силой и радостью…
Он легко дернул к себе дверь и заспешил, застучал по лестнице. Открыл дверь в свою комнату и чуть не ударился лбом о зеркало, вделанное в дверцу гардероба. Увидел свое потное смеющееся лицо в ярких конопушках.
— Закрой гардероб, — хмуро сказал Федор.
В комнате был беспорядок: сдвинуты вещи, на койке Андрея свернута постель, а на панцирной сетке — помятая клетчатая кепка, которую надевал как-то Костя.
— Андрей еще не пришел?
— Уехал он, — буркнул Федор.
— На левый берег?
— На левый!.. Совсем уехал.
— Совсем?..
Костя замолчал, признав себя обманутым в чем-то большом и очень важном.
— Я же уважал его… — растерянно сказал он и вышел из комнаты, не притворив за собой дверь. Почувствовал, как тяжело потянуло книзу плечи.
Он прошел в умывальную, стянул с головы шапку, медленно открыл кран. Зазвенев, ударилась вода о раковину и разбилась на брызги. Костя подставил ладонь под холодную крепкую струю, и руку даже откачнуло. Оплеснул себе лицо, потом снова подставил ладонь под струю и еще раз оплеснул лицо.
— Ну, ладно, Костя… Чего ты, — сказал за спиной Федор.
Костя не ответил, надел кепку и выбежал из умывальной…
Резко стукнула позади дверь. Напротив, у гастронома, остановился трамвай, и Костя изо всех сил побежал к остановке и в самый последний миг вскочил на подножку.