Примерно через месяц, все наши обследования были готовы. С Натальей провёл беседу, что нам предстоит вновь стационарное, более длительное лечение. Моя бедная Натали – она была всегда готова на всё лишь бы излечить недуг.
Итак – мы оказались в хосписе. На первый взгляд это обычное больничное отделение муниципальной больницы – длинный коридор с комнатками на троих больных, открытая ниша для дежурной медсестры, комната для раздачи еды и комната с телевизором для ходячих больных. В другом конце коридора расположены туалетные кабинки и умывальные раковины, откуда видна открытая дверь наружу – во двор, где устроена крытая галерея для просушки белья – именно это помещение и отличает хоспис от других отделений больницы.
Медсестра показала на комнату№6, где теперь будет жить, и проходить лечение моя Наталья. В палате двое больных уже были – это очень пожилая женщина, которая во время подселения Натальи лежала с закрытыми глазами, и сухонькая не старая ещё женщина – она сидела на кровати, по-татарски, поджав под себя ноги, монотонно что-то мурлыкала и стучала худенькими кулачками друг о друга.
Санитарка проворно разобрала постель, помогла мне уложить больную в кровать и, впервые разжав плотно вжатые внутрь рта губы, попросила привезти памперсы и разовых полотенец. На этом моя миссия здесь закончилась. Посидев несколько минут на краешке кровати, я жалеючи посмотрел на свою Наталью и, встретив в её глазах готовность, пережить всё и вся, я с большой опаской покинул хоспис.
Приезжая навестить больную, я заходил к медсестре, потом шёл к больной и где-то в третий свой приезд окончательно убедился в ущербности этого заведения. Каждый раз я заставал Наталью неухоженной и сам, как и дома подмывал её, менял памперс, угощал привезённым чем-либо вкусненьким, водил по коридору. На мои претензии, санитарка зло парировала – Вы бы на мою зарплату за двадцатью лежачими успевали бы подтирать, да переворачивать. У медсестры отсутствовали необходимые, самые нужные препараты. Заведующая мне хвалила Наталью, что она умница, очень покладистая и как жаль, что её так сильно поразила болезнь. Я ей не высказывал претензий, а старался больше услышать от неё о больных хосписа, о проводимом лечении и ещё глубже понять это заведение, хотя всю его нищету было видно абсолютно во всём.
В следующий свой приезд, когда дежурной санитаркой оказалась довольно молодая, крепкая армянка, я дал ей денег и попросил хорошо искупать больную. Она всё выполнила с удовольствием и пообещала, что будет ухаживать за больной в свою смену отменно, и ещё она сообщила мне, что бабушка, лежавшая в палате с Вашей женой, умерла и, что Вас здесь не хотят так часто видеть.
Моя бедная Натали, как она долго сжимала мне руку здоровой рукой, и я видел в её глазах благодарность и мольбу, чтобы быстрее забрал домой. По-видимому, она видела смерть бабушки и так надоела ей соседка по палате, которая постоянно стучит костяшками-кулаками и говорит сама с собой нецензурными словами.
Я как мог, успокаивал её, говорил, что это была моя ошибка, и просил потерпеть ещё неделю, и мы поедем домой, посидим у моря, подышим, полюбуемся. Дома тебя заждался Филька – и как только ты приедешь, он сразу прыгнет в коляску и будет жаловаться на плохую кошачью жизнь. Всё скопившееся за месяц пребывания в хосписе, а это и невнимание, безразличие к ней, плохое питание – всё это вылилось в виде пролежня на спине и слёз, молчаливо катящихся по лицу.
Заведующая хосписом встретила меня, уткнувшись в шкаф с бумагами, выставив широченный зад, обтянутый светло-серыми штанами. Закончив своё дело, тяжело подняла шестиразмерную грудь, с абсолютным безразличием ко мне, не спеша перенеслась за свой рабочий стол и, как своему хорошему знакомому посетовала, что никому ни чего нельзя доверить. Медсестра куда-то засунула карточку бывшей нашей больной, хоть умри, не найдёшь. Это я про бабушку, что умерла у нас – надо же спровадить её документально, но как видно, после её кончины, даже некому за неё побеспокоиться и чуть закатив глаза, видно вспомнив преисподнюю, тихо добавила, что и похоронить-то вряд ли было кому. И решив предвосхитить мои вопросы, зная от медсестры мой настрой на выписку жены из хосписа начала так же не спеша, как бы в оправдание, рассказывать. Что большинство здешнего контингента больных – это безродные и ни кому не нужные калеки, есть больные даже неплательщики, а с кого спросишь и куда выпишешь, вот и лечим всех, подытожила заведующая. И я в такт её спокойного неторопливого рассказа, как бы продолжая тему, высказал свою точку зрения на хоспис, что не так давно прочитал в газете статью нашего областного медицинского чиновника, побывавшего в норвежском хосписе – Рай земной, себе б такую больную старость. Ну, я грешным делом и подумал, что у нас конечно уж не так всё здорово и нам до Норвегии далеко в социальном плане, но хоть временно-то думаю можно устроить, чтоб самому отдышаться от постоянного напряжения.