Заведующая впервые внимательно смерила меня взглядом и так же умиротворённо продолжила своё:
– С Вами мне давно понятно, Вы свою жену разнежили, разбаловали, как принцессу, а как с больными обращаться – это целая наука и Вы поверьте мне, с ней лиха ещё хватите. Я это поняла, как только вошла к ней в палату: меня встретил её пронзительно-изучающий взгляд совершенно здорового человека, на моё обращение к ней я увидела обворожительную улыбку, она словно говорила, помогите – вылечите меня и во всё время пока её слушала, измеряла давление, она пыталась гладить мою руку. Знаете, я может уже зачерствевшая в своём деле врач, но и мне стало не по себе, как она всё понимает и как сильно её желание выздороветь, а мы тут что? Даже препаратов толковых нам не дают. Я ведь внимательно читала её историю болезни и чтоб назначения невролога доктора наук, да кардиологов удовлетворить полностью – это большая часть моего бюджета. И вы, по-моему, правильно решили забрать её, а жить она у Вас будет долго, организм её крепкий.
После этих заключительных слов, она грузно встала, прошла к двери, но вернулась к телефону, чтобы позвать медсестру для оформления выписки из хосписа больной палаты №6 Натальи Огневой.
По пути домой, я привёз Натали к берегу моря. У неё радостно светились глаза, она гладила моё лицо, руки и мы были, как могли, счастливыми.
А море накатывало на берег волны, в открытую настежь дверку машины врывался морской воздух. Мы сидели, прижавшись, друг к другу. Мы были вместе - и ни когда, и ни кому не ведомо, до конца знать – откуда берётся то главное, что скрепляет двоих на всю жизнь.
Глава VIII. Упокой Господи.
Меня упрекали, а бывало, завидовали – не парадокс ли. Говорили – что уж так убиваться-то, жить отшельником столько лет, ведь не старый ещё. А у его Натальи за пять лет ни сединки, ни морщинки не прибавилось – что ей, всё подадут, поднесут. Сиделка вон молодая, тоже ходит, цветёт разряженная – так денежки же ей платят.
Были и намёки, что пора бы, и закончить всё. Рядом, считай молодуха, жил бы под старость, да радовался…
Люди, они всегда очень разные и судить их нет смысла. И ты здесь всегда не сторонний. Чаще всего они говорят одно, а делают совсем другое. Я всегда полагал, что больше отмечать в людях, окружающих тебя, надо только доброе, а плохое – это так наносное, временное – как пришло, так и ушло – «бес попутал».
Все эти годы я не только молил Бога о помощи, но и благодарил, что даёт мне силы и терпение – не вспылить, не вскричать на больную, что люди сочувствуют мне, помогают, делают многое честно от души.
Участковый врач Анатолий Николаевич, я бы назвал его – «дорогой мой человек» – всегда приедет к больной и назначит лечение в самую точку.
А Надежда Яковлевна – наша вездесущая помощница. Моей ни когда и ни какой не хватит благодарности за то, что все эти годы для нас делала и делает эта неутомимая женщина. В свои какие-то особые минуты, она признавалась, что так за эти три с лишним года привыкла к Вам, что когда раздумаюсь, а вдруг Наталью Александровну постигнет такая же участь, как моих родителей – и такая грусть подступает, ни на что бы не смотрела, из рук всё валится.
На эти её признания у меня слов не было, были только мысли, мысли от меня – к Богу и к ней. Пусть потом Бог нас рассудит. Ведь я не железо – живой человек – столько лет вместе – привыкли. Бог приберёт мою родную, мою мучительницу Наталью Александровну и не надо мне ни кого более – всё предрешено всевышним. Соблюдаем до конца христианский обычай и будем вместе, моя благодарность ей будет безмерна. Сколько у меня останется сил, и средств я отдам ей всё без остатка.