Заполярье – своё родное, хоть и не большой, но городишко. Работы в школах для Натальи сколько угодно, замечательные люди, появились друзья, повышенные полярные зарплаты, у меня повышение по службе. И моя милая Натали по-женски легко переживает общую кухню на четыре семьи – все очень разные, трудно-стерпимые, но её педагогический покой сближает всех, и мы живём дружно и вполне достойно.
Глухая ночь, тишина – обивка последней обители моей Натальи растворилась ночью, лишь чуть белеет её лицо и сложенные на груди руки. Мне страшно думать, что её уже нет – но вот же она со мной рядом. Ни чуть не жалею этих пяти лет – мы были всегда вместе и наши родные близкие души были рядом. И теперь её милая душенька где-то здесь со мной…
Боюсь дня завтрашнего, боюсь кладбища, могильной пустоты. Не в силах унять в себе мысль, что Натальи уже не будет ни когда в этой жизни…
Вновь забываюсь прошлым. Выходной день. Мы на берегу моря – на северном берегу Белого моря. Морские котики своими красивыми собачьими головами, любопытными красивыми глазами, выныривая из воды, подолгу смотрят на нас, затем нырнув, появляются совсем близко, видны даже их седые усики, – какое забавное зрелище.
Я на полном серьёзе предсказываю Наталье Александровне, что наши внуки или правнуки будут купаться в этом море, как теперь в Чёрном. И здесь будут шикарные пляжи и отели, полные отдыхающих. В ответ реплика Натальи: «Завидую твоему воображению. Но посмотри вот на явь».
Справа, в тридцати метрах от нас несколько молодых парней разожгли костёр и по очереди ныряют в эту ледяную воду, быстро возвращаясь, греются у костра, прыгают, смеются – им весело.
Как же Наталья моя была рада (эта радость сменялась лишь долгой задумчивостью), когда узнала, что нас направляют служить за границу в ГДР. Я уже капитан. Да, ей не удалось осуществить мечту своей студенческой юности – работать в посольстве или других сферах наших глубоких тогда взаимосвязей. Но теперь она будет слушать реально немецкую речь, мы поедем в Берлин, Дрезден, она будет вновь совершенствовать свою речь.
Всё у нас получалось. Натали взяли работать в военную комендатуру города Лейпцига переводчиком. У меня в службе всё ладилось.
И, наконец, через десять лет совместной жизни у нас появилось милое создание – наше дорогое маленькое дитятко – Светик. После службы и по выходным дням я возил её в коляске в прекрасный Лейпцигский сад с чистенькими лужайками и ухоженной детской площадкой.
А в следующем году выездной комиссией из Москвы я был принят в военную Академию. Мой училищный диплом с отличием всё-таки пригодился.
В конце августа, в нестерпимую жару 1972 года, мы были в задымленной Москве, горели торфяники, и весь сентябрь стояла жара, но учёба шла своим чередом.
Мои Наталья Александровна со своей любимой дочуркой улетели к себе на малую Родину – Алтай.
В этой череде воспоминаний я утрачиваю время и, что со мной. Широкая скамья клонит к себе. Моя умница, Светлана Михайловна легонько, незаметно укладывает мою голову на подушку, подбирает совсем занемевшие ноги.
Мысль ещё продолжает работать. Это прикосновение дочери заставляет думать о ней, о зяте хирурге и внуке курсанте суворовского училища, которые едут к нам – они мои родные, как всегда в трудные минуты рядом. И теперь в наступившем моём одиночестве я полностью уверен в них, как в самом себе – в беде не оставят – упокой и меня, Господи…
С этими добрыми мыслями незаметно в меня входит сон, а вместе и сон вещий – он постоянен, является мне в минуты моих глубоких потрясений:
– По горному серпантину идут нескончаемые колонны боевых машин, артиллерийских систем и танков. Весь этот гул моторов и скрежет гусениц монотонно отражён во всём моём существе, в сути, доставшейся мне судьбой и жизнью.
Конец