– Скажу тоже, откровенно мне жаль, что Вы убываете завтра же. Со своими подругами студентками я рассталась, а местные школьные на работе или уехали на новые места и … скучновато, но я больше занимаюсь домашними делами и готовлюсь к занятиям в школе.
Потом «старый сад и скамья», воспоминания о школьной жизни, учителях, и вновь о товарищах – оказалось, что лучшей подругой Натальи была старшая сестра Фаины Надежда, с которой они вместе за одной партой проучились 5 лет, что она была всегда очень серьёзная девочка, именно она душевно приняла её в классе после детдома. Что они постоянно вместе готовили уроки у них дома или у Натальи и много времени проводили в задушевных беседах. Мне стало жаль, что они расстались. Сначала их семья переехала в соседний район, а затем в Крым, в итоге потеряли друг друга. Я ждал, что Наталья в рассказе как-то вспомнит о младшей сестре Фаине, но не вспомнила и я вынужден был напомнить, что я вместе учился и закончил школу вместе с её младшей сестрой. И здесь я впервые увидел изменившуюся в лице Наталью – она резко чуть в сторону упрямо повела головой и небрежно произнесла лишь два слова: «стрёмная девчонка». И эта её фраза врезалась мне в память.
Глава II. Из дневника Натальи Огневой.
Всегда идёт полемика о влиянии и роли родителей и школы в воспитании детей. Не вступают в спор те, кто на себе испытал это невлияние.
Моя мать, бывшая заведующая РОНО, будучи в командировке, погибла в автокатастрофе в 28 лет, когда мне не было и годика. Её две сестры повели дело так, что вначале взяли меня под свою опеку, а потом и вовсе запретили отцу даже видеть меня. И стала я детдомовкой с 4-х до 12-ти лет, хотя в 12 лет моя тётя Александра Ивановна удочерила меня и стала я не Кузьменко, а Лобанова. Учителя часто путали мою фамилию, кто мимоходом, а кто, чтоб кольнуть этого своенравного дитятю. Мне хватило 8 лет детдома, чтоб выработать в себе необыкновенную защиту от всех и всего, а со временем и нападений. Острота моих суждений вместе со знанием предметов выводила из себя учителей словесности.
На мужчин учителей, я смотрела как мышка, с величайшим любопытством, стремясь безуспешно разгадать эту породу людей.
Моя названая мать, Александра Ивановна, работала главным бухгалтером госбанка, и домой являлась только соснуть, а в конце каждого месяца, квартала, тем более года – не более 2-3 часов (искали потерявшуюся копейку).
Старшая сестра, тётя Руфина – инвалид детства (у неё остались на всю жизнь совсем маленькие детские ножки). Но она на руках так передвигалась по дому и по усадьбе, что почти всё управляла по хозяйству: варила вкуснейшие блюда, стирала, убирала, полола грядки, прекрасно шила, вязала, даже брала заказы на шитьё (за что имела 3-ю группу инвалидности, которую подтверждала ежегодно всю жизнь – 77 лет).
А я не выходила из библиотеки, читала и дома, и на уроках в школе. Прочтение классиков литературы, в какой-то степени сгладило мою обозлённость к жизни. Александра Ивановна замуж не выходила, и в нашем доме, как говорится, ноги мужской не бывало, кроме их брата, который приезжал из соседней деревни, привозил ведро мёда, пил чай и уезжал.
-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.-.
Срединно-июльское солнце брызгало сквозь кленовую листву, вливая в меня безмерный заряд утренней свежести, бодрости и отличного настроения. Обычная зарядка с элементами акробатики, холодный душ и вновь солнце…
Не верится, что не надо больше зубрить латынь, бежать на языковую запись – и конец бесконечным зачётам и сессиям.
И только тёплые лучи, пронизывая, обнимая, успокаивают, незаметно вводят в новое русло жизни.
В РОНО встретили подчёркнуто тепло, а то, как же, даже экзамены у выпускников принять некому. В родной школе приветливо-настороженно. Вчерашняя ученица, а теперь коллега, да ещё с таким институтом. Ничего, я их ученицей порой ставила на место, а теперь… сработаемся. И всё-таки опять эта школа, а так было близко исполнение мечты… Стоило четыре года зубрить Гёте, Шиллера… Или это мой рок, а где же оно, моё счастье. Мне скоро 24, а суженый-то где? Или мне как тёте быть вечной кукушкой.
На крыльце появилась Александра Ивановна со словами: «Схожу к Вере Николаевне за молоком, вчера договорились с ней, будем брать теперь через день».
Меня кто-то снял с коврика, приподнял, поставил и сказал – да иди ж ты! Я взяла у неё молочник, оделась в лёгкий ситцевый сарафанчик на лямочках… На вопрос тёти сказала, что и мне по дому надо помогать вам.