В горенке всё уютно просто и к месту. На полу тканые половицы, кровать с никелированными спинками, ковёр – медведи Шишкина, платяной шкаф со старинной резьбой, в переднем углу на специальной подставке много цветов, на передней стенке портреты родителей, ниже в рамке фотографии детей, родственников, на окнах, выкрашенный голубой краской, занавески с вышивкой.
Михаил приоткрыл одну из занавесок, пригласил посмотреть вид из окна на село, что меня вряд ли могло заинтересовать. Он, поняв это, стал усаживать меня в одно из двух плетёных кресел, но видя моё опасение, он, улыбаясь, плюхнулся в одно из них, говоря, что это изделие прочное и вечное, а сделал их в подарок отцу на новоселье его старший брат Афанасий. А потом, когда-то позднее рассказал про его золотые руки, что сельский сход такого умельца отстоял от японской войны 1905 г., а послали другого парня и, что тот пришёл с войны без одной ноги и стал при случае упрекать дядю – они семьёй уехали в город Барнаул. И тогда же он добавил, что его дочь – моя кузина и сейчас живут с мужем там – прямо напротив стадиона «Урожай», мы обязательно к ним заедем, они очень добрые и нам будут рады, мама-то ещё и крёстная. А когда пойдём в село, то посмотришь, как дядя Афанасий вырезал из дерева и обналичил окна школы и фасад маслозавода – это теперь даже, как бы охраняется. Вот и эти кресла с подлокотниками, считай тоже раритеты.
Всё больше и глубже вникая в атмосферу, в которой рос, воспитывался Михаил, мне было и очень приятно, и вместе с тем больно за свою безродную жизнь. Я не испытала гордости за своих родителей, не говоря уж о ласке, а у него отец – герой Первой мировой войны, мать – заслуженная пчеловодка Алтая – за достижения в пчеловодстве её наградили «Большой серебряной медалью ВДНХ СССР» и сталинским подарком – швейной машинкой. А в семье-то он меньшой, это как же к нему относились дома? И полсела родственников. Учился отлично, а теперь и военное училище закончил с отличием, у них называется по первому разряду. В дороге Вера рассказала, а он, видать, не любит бахвалиться.
Во время обеда Мария Игнатьевна за стол не садилась. Она не назойливо угощала всех, приглашая отведать то или иное блюдо, на приглашение Михаила сказала, что после, после попьёт чайку.
После отдыха с дороги, а потом купания в речке, Михаил повёл меня в сад, где стояли пчелиные ульи через огород, огороженный довольно высоким и плотным тыном.
На первый взгляд в их усадьбе всё как обычно во всех сибирских сёлах, но когда приглядишься, то видишь – во всём порядок, всё к месту, ничего брошенного или лишнего.
К пчёлам мне идти было страшновато, но Михаил сказал, что при входе на пчельник, в пустом улье хранятся сетки, дымарь и другие принадлежности для работы с пчёлами. Разве я могла тогда знать, что пчёлы, эти райские божьи твари, так крепко, на многие годы наполнят нашу жизнь с Михаилом, великолепным радостным трудом и счастливой жизнью в эти самые трудные 90-ые годы.
Я узнала их сказочную жизнь, беспримерный труд и настоящую гармонию с человеком, я полюбила их, и могла часами наблюдать их в работе и делать абсолютно всё, чтобы в их каждой семье было чисто, тепло и уютно.
Но это всё потом, а теперь первые шаги, первые минуты на пасеке – где всегда очень жутковато и загадочно.
Около улья у дорожки, ведущей на пасеку, на прочно устроенной скамье, мы присели, вслушиваясь в работу пчёл. Для меня этот пчелиный гуд был испытанием на смелость. Михаил же, не спеша по-деловому помог надеть мне сетку безопасности от укусов пчёл и объяснил, что при встрече с пчелой и её кажущимся сердитым гудением нужно вести себя подчёркнуто спокойно – не делать никаких резких движений. И тут же сам без сетки присел у летка первого от нас улья и совершенно обыденно стал рассказывать, что сейчас конец июля – основной взяток нектара пчёлами миновал, но поздних медоносов ещё полно и пчела полностью вовлечена в работу.
Я впервые в жизни смотрела, как эти труженицы тяжело садятся на прилётную доску и, как бы ощипнувшись, чуть опнувшись идут к летку и в улей, образуя собой позолоченную бороду на прилётной доске. Михаил тут же объяснил, показывая, что из десяти семей три семьи – итальянки золотистые, а остальные, краинки – тёмно-зелёные. По работе они не уступают друг другу, но в зимовке, краинки более устойчивые, но те и другие очень миролюбивые и он положил руку на низ прилётной доски и тут же на неё сели одна, другая пчела, и точно так же с руки ушли к летку. По мне же при этом по всему телу пробежала трусливая дрожь и, только когда он убрал руку, спокойно улыбаясь, посмотрел на меня, я начала приходить в себя, успокаиваться, понимать, что у пчелы главная задача не укусы, как мы думаем, а кропотливый труд. Окончательно успокоившись, я более спокойно начала рассматривать сад и пасеку. Все ульи расставлены у деревьев летками на восток. С южной стороны сада раскинула громадные ветви старая ветла. Остальные деревца рассажены рядами – с северной стороны кусты черёмухи, ниже по всему саду кусты калины, боярки. Все плодовые деревья уже с набухшими плодами, в стадии созревания, начинающими желтеть, розоветь, темнеть – всё это производит очень приятное впечатление.