Диана молчит в ответ. Юнити уже спрашивала Ганфштенгля, будет ли у них возможность встретиться с Гитлером, и Диана не хочет, чтобы она снова задала этот вопрос. Принимая приглашение на съезд, Диана думала, что запросто познакомится с Гитлером, но теперь, увидев сотни тысяч солдат, осознав, насколько тщательно охраняют Гитлера, она понимает, что встретиться с ним будет не так-то просто. Кроме того, они с Юнити оказались единственными англичанками среди почетных гостей, и Диана опасается привлекать к себе дополнительное внимание, Юнити и без того уже перестаралась. Война закончилась не так давно, воспоминания о потерях и жертвах еще слишком свежи. Да и Пуля так яростно ненавидит Германию, словно война шла еще вчера.
Но Ганфштенгль услышал просьбу Юнити.
— Канцлер выступит с этой самой сцены, не позже чем через час он будет стоять вот на этом подиуме, — он указывает на помост.
Юнити оборачивается к Ганфштенглю, и Диана замечает выражение одержимости на ее лице. Прежде чем она успевает вмешаться, Юнити спрашивает:
— Надеюсь, не шутите?
Он одаряет ее благосклонной улыбкой и тут же на глазах серьезнеет.
— Я никогда не шучу насчет канцлера. И если будет возможность представиться, — он протягивает Юнити идеально отглаженный льняной носовой платок, — я бы посоветовал вам стереть помаду. Вы с сестрой — идеальный образец арийской женственности, но канцлер предпочитает естественность: только натуральная красота, которую дарят солнце и спорт.
Юнити, на мгновение смутившись, прижимает салфетку к губам, а Диана задумывается, не для того ли их с сестрой пригласили на это знаменательное событие, чтобы доказать, что даже английские «образцы арийской женственности» поддерживают нацизм. Как раз в этот момент шестеро отборных солдат маршируют на сцену, расчищая широкий проход среди почетных гостей. В него вступает темноволосый мужчина с заметными усиками, в светло-коричневой униформе с поясом и с малиновой повязкой на рукаве. Судя по реву толпы и по тому, как мужчина держится, это и есть Гитлер.
Толпа почтительно замирает, когда он приближается к микрофону. Как жутко, что одно его присутствие может заставить стольких людей умолкнуть, думает Диана, и насколько же это впечатляюще. И тут он начинает.
Хотя они с Юнити могут наблюдать за Гитлером, произносящим речь, лишь со стороны и издалека, сила его голоса неоспорима. Диана наблюдает, как преображаются лица солдат. Ей даже не нужно понимать слова, чтобы догадаться, что слышат в этом послании люди, униженные Версальским договором и мировой экономической депрессией: надежду.
«М выйдет из себя, когда узнает, где я была», — думает Диана, и тут же ей приходит в голову еще одна мысль. Возможно, эта поездка не только станет способом наказать любовника, но еще и поможет ей упрочить свое положение рядом с ним. Что если знакомства, которые она завела в Нюрнберге, помогут Мосли войти в сеть могущественных фашистов Европы: такие связи очень важны для успеха, но наладить их может только Диана. С этого момента она уверена, что все изменится.
Глава двенадцатая
ЮНИТИ
Поверх голов фаланги солдат, окружающих Гитлера, Юнити изо всех сил старается рассмотреть его. Никогда еще она так не радовалась тому, что в ней почти шесть футов роста. Но даже ей сейчас приходится привстать на цыпочки, чтобы лучше видеть. Внезапно пара суровых офицеров расступается, и она видит его во всех мельчайших подробностях. У нее перехватывает дыхание. Это на самом деле он — мужчина, чья фотография висела у нее на стене много лет. Гитлер.
Голос Гитлера усиливается, его кулак обрушивается на трибуну, и Юнити вздрагивает. От его слов по толпе бежит рябь, и Ганфштенгль напрягается всем телом. Что он такое говорит? Юнити сожалеет, что не знает немецкого, особенно когда толпа начинает оглушительно реветь. Как она сможет общаться с Гитлером, если не говорит на его родном языке? Она тут же решает учить немецкий. Может, здесь, в Нюрнберге, или даже в Мюнхене?
Чтобы погрузиться в изучение языка, ей придется найти какое-то правдоподобное объяснение для Мули и Пули или в крайнем случае соврать им. «Обманывать их не так уж и сложно», — думает Юнити. Знали бы родители, сколько времени она провела в прошлом году в запрещенной Итоньерке в компании verboten[3] сестры, они бы с ума сошли. А если бы они заподозрили, что они с Дианой вместо мюнхенских галерей, оперы и баварских памятников архитектуры отправились на сцену для почетных гостей Гитлера в Нюрнберге, они бы совершенно обезумели — особенно Пуля, ведь он ненавидит гуннов. Просто потрясающе.