— Точно ли они совершенно несовместимы? Если так, то это серьезное препятствие для полноценного погружения в фашизм, — шучу я. Я немного устала от ханжества в Итоньерке, которое нарастает, так как фашизму симпатизируют все более широкие слои английского общества. И даже поразительное количество аристократов, которые опасаются, что если вместо него силу наберет коммунизм, это плохо скажется на их судьбах. Хотя дом Дианы — не штаб-квартира БСФ, иногда кажется, что так оно и есть, особенно когда там маячит Мосли — буквально или фигурально. В разговоре с Питером я зову Мосли «сэр Людоед».
Мой муж согнулся пополам от смеха, слушая этот обмен любезностями, которому я и хотела придать ироничный, но не смешной оттенок. Интересно, может, его это так забавляет, потому что речь про его любимое занятие — выпивку? То, что забрезжило в Риме, по возвращении в Лондон стало рутиной, и Питер вылетел со своей новой работы в банке из-за того, что неоднократно не возвращался в офис после затяжных пьяных обедов. Теперь мы живем на мой писательский заработок и те гроши, которые дают родители, Питер при этом настаивает, чтобы мы не стеснялись в тратах, словно наши средства безграничны. К нам уже наведывался судебный пристав, чтобы взыскать неоплаченные долги Питера, а мы еще и года не женаты.
— Вы двое… — Диана неодобрительно качает головой, но не запрещает напитки. Думаю, она понимает, что без них нас на митинг не заманишь. А ей нужно выставить там всю семью Митфорд.
Юнити входит в гостиную в полном фашистском облачении, включая грубые кожаные перчатки.
— Боже правый, Нэнс, — говорит она, но не уточняет, что ее раздосадовало. Но, учитывая, что ей нравится исключительно все фашистское и после поездки в Германию эта приверженность только усилилась, список претензий ко мне может оказаться бесконечным. Никому не под силу соответствовать ее ожиданиям, разве что Гитлеру, ее герою, по которому она сходит с ума после того, как мельком увидела его в Нюрнберге. Факт, о котором родители, конечно, не подозревают. Пулю хватил бы удар, если бы он узнал, что его дочери делали в Германии в компании гуннов.
Для нас, как всегда, припасены места в первом ряду на спектакле Мосли, хотя сегодня мы не в Альберт-холле, не в привычном месте. Поддержка ведущих газет, в том числе «Дэйли Мэйл», принесла БСФ множество новых, самых разных сторонников, и Мосли снял более просторный зал — Олимпия-холл в лондонском районе Хаммерсмит. Он сказал Диане, что ожидает более десяти тысяч участников, и, когда я окидываю взглядом огромное пространство и вижу не только привычную молодежь в черных рубашках, но и рабочих в спецодежде и даже целые семьи с детьми, я верю, что так и есть. Питер тянется за фляжкой, лежащей в моей сумочке, оркестр трубачей исполняет патриотические песни, по проходу марширует шеренга мужчин с черно-желтыми флагами БСФ. Значит, и Мосли скоро появится? Мы ждем уже полчаса, и толпа, обычно дисциплинированная, уже начала беспокоиться. Как и я.
Свет в зале начинает тускнеть, оставшиеся лучи света падают на сцену, создавая драматический круг света, в который вступает Мосли. «Наконец-то, — думаю я. — Мы услышим его речь». И мне все равно, что это будет та же самая риторика, которую я уже слышала не раз, главное — вечер движется. При появлении лидера БСФ из толпы раздаются фашистские приветствия, но, как ни удивительно, я также слышу, что его освистывают. Мы проходили мимо группы протестующих — среди них были коммунисты, пацифисты, лейбористы, — но я ожидала, что чернорубашечники не позволят им проникнуть в зал. Возможно, они нарядились в черные рубашки, чтобы замаскироваться.
Выкрики стихают, когда Мосли подходит к микрофону, но стоит ему открыть рот, чтобы начать речь, как с одной из галерей начинают скандировать: «Долой Мосли! Долой фашизм!» Чернорубашечники, выстроившиеся было рядами, разрушают строй, перепрыгивают через стулья, чтобы добраться до ругателей из галереи. С приближением чернорубашечников протестующие замолкают, и Мосли начинает речь.
Но ему удается произнести лишь пару слов, когда раздается женский выкрик: «Долой фашизм!» Спустя секунду одна из электрических ламп начинает раскачиваться, и в ее свете зрители могут рассмотреть, как чернорубашечники выталкивают из зала женщину, заломив ей руки за спину. Я поражена тем, сколько сил они вкладывают в подавление этих словесных протестов, но БСФ и не скрывает, что требует порядка.