В детстве, пока не узнал правду, я принимал ее близко к сердцу, считая его сильным человеком. Когда я узнал, что он сделал с моей семьей — своей собственной кровью — я понял, что он на самом деле имел в виду. Сила для него — это просто название зла, которое он совершает, чтобы оставаться на вершине мира.
Я гримасничаю за тонированным щитком мотоциклетного шлема, проезжая через кованые железные ворота, мой Ducati рассекает туман, оставшийся после утреннего дождя. Он ненавидит мой мотоцикл, поэтому я всегда беру его, когда приезжаю сюда.
Это не дом.
Он не был моим домом в течение долгого времени.
Самые ранние воспоминания о моем детстве до похищения туманны и далеки. Иногда аромат розовых кустов, возле которых мама любила сидеть, пока я играл, вызывает воспоминания о том, как копался в грязи в поисках червей, а она подбадривала за мои находки. Она всегда улыбалась. То, через что мы прошли, лишило ее этой естественной радости.
На длинной подъездной дорожке стоят возвышающиеся каменные статуи горгулий. Мой мотоцикл проносится мимо них, чтобы добраться до парадного входа в конце. Я заезжаю под крытую конструкцию, скрывающую в тени богато украшенные двойные деревянные двери. Спрыгнув с мотоцикла, я стягиваю с головы шлем.
Кто-то из домашнего персонала держит дверь открытой, но я не вхожу внутрь. Молодая девушка, должно быть, новенькая и не знает моего распорядка.
Я шагаю по мощеной дорожке, огибающей особняк, уверенно, но сердце колотится неровно. Как бы я ни стремился к контролю, это единственное, что так и не удалось подавить. Я сглатываю, когда дохожу до ворот на кладбище. Большинство городских семей переносят свои старые семейные участки, но Асторы всегда хоронили на своей земле.
Мои родители — не исключение.
Я прохожу через ворота и делаю вдох, который обжигает легкие. Их надгробия стоят впереди и в центре, более новые и ухоженные, чем последнее захоронение — моих бабушки и дедушки. Я опускаюсь на колени перед полированным гранитом и провожу пальцами по маминому имени, высеченному с такой законченностью.
Изабель Кристин Астор. Любящая дочь, сестра, жена и мать. Памяти 1976 — 2007 гг.
Дата ее смерти выбита на моем плече римскими цифрами: X IV MMVII. Прошло четырнадцать лет с тех пор, как я потерял ее, мне было всего восемь.
— Привет, мам, — говорю я. — Давно не виделись.
Не знаю, почему всегда разговариваю с могильным камнем. Я не из тех, кто верит, что она слушает или наблюдает за мной. От нее ничего не осталось в земле, только гниющие кости.
— Скучаю по тебе. — Мой голос становится жестким.
Мне не нравится, что воспоминания о криках, когда наши похитители насиловали ее, более яркие, чем ее смех. Вспоминать прошлое так трудно.
Резкие вдохи разрывают легкие, резким движением я выхватываю один из своих ножей и втыкаю его в мягкую землю, извиваясь и представляя, как пытаю тех, кто причинил боль нам обоим. Тогда я был таким беспомощным и маленьким, что не мог сопротивляться, не мог остановить это.
Мне не терпелось показать ей то, что сделал на уроке, когда я бежал к машине, мои зеленые дождевые ботинки плескались в лужах. Это был хороший день для охоты на червей и надеялся, что мама разрешит выйти на улицу, как только дождь закончится.
Она, как всегда, встретила меня у машины и ее яркая улыбка заставила меня ухмыльнуться. — Привет, мой умный мальчик. Как прошел твой день?
Мы сели в машину, и водитель взял ее зонтик, прежде чем отъехать от школы.
— Я приготовил тебе кое-что. — Осторожно я снял рюкзак и достал рисунок. Она издала восхищенный звук. — Это твои любимые.
— Это мои любимые, — согласилась мама.
Убедившись, что она все видит, я указал на то, что нарисовал, пристегнув ремень безопасности, чтобы дотянуться. — Смотри, розы, и твоя книга, и червячки, которых я тебе нахожу, и ожерелье от папы, и объятия, которые я даю тебе перед сном.
На каждую вещь, на которую я указывал, она хмыкала. — Это прекрасно, Леви. Спасибо.
Наклонившись, она обхватила мою голову и поцеловала ее.
— Мама, — пожаловался я. — Поцелуи — это для маленьких детей и я уже большой мальчик .
Втайне я все еще любил их.
Ее смех оборвался на вздохе, когда водитель хлопнул по тормозам, и машина заскользила по мокрой дороге. Ремень безопасности впился в шею, и я вскрикнул от боли, мама потянулась ко мне. Мне не понравилось выражение ее глаз и было страшно видеть ее такой.
— Леви… — Дверь открылась, и там были мужчины. Они вошли и схватили ее. — Нет!
— Мама! — Ее крики были ужасны. Я боролся со своим ремнем безопасности, отступая назад, когда мужчина со злым лицом схватил меня. Я ударила его ногой, но его жесткая хватка сжала мои руки и ноги. — Ой! Отпустите!
Мужчины вытащили нас из машины и повели прочь. Мое сердце болело от такой быстрой езды, а мама не переставала плакать. Никогда не слышал ее такой, и от этого из уголков моих глаз потекли жирные слезы. Место, куда нас привезли, было грязным и далеким от дома, там были большие окна и металлический потолок, по которому стучал дождь. Они были грубы с нами, и каждый раз, когда они хватали, у меня не хватало сил.
— Все будет хорошо, Леви, — пообещала мама, крепко обнимая. Ее голос был неправильным. — Все будет хорошо. Просто закрой глаза, малыш.
Когда они схватили маму, она закричала, все ее тело тряслось, пока я цеплялся за ее ногу. От ужаса у меня заболел живот, когда ее вырвали. Один из мужчин держал меня, и я рыдал за маму, пока они тащили ее туда, куда я не мог видеть.
Ее крики становились все сильнее, настолько, что мне стало плохо, и я кричал, чтобы они прекратили причинять ей боль.
— Закрой глаза, Леви! — кричала мама между мучительными рыданиями.
Стиснув зубы, я уперся кулаком в мокрую землю, и шлепок костяшек пальцев о размякшую землю эхом отдавался в прохладном воздухе.
Чертов дождь. Ненавижу его.
В голове мелькает лицо Айлы, ее великолепная улыбка, обращенная к мокрым каплям. Я вдыхаю воздух рваными глотками. Мысль о ней возвращает меня с грани полного срыва, помогая успокоить болезненное дыхание.
Мое внимание переключается на могилу отца, он взял мамину фамилию, когда женился. Дата более свежая, мама умерла через год после нашего похищения, а папа умер, когда я учился в школе. К тому времени мы жили с Бароном. Нам пришлось, после того как отец потерял акции своей компании.
Поэтому Барон и затеял похищение, чтобы выкупить отца за его половину акций их компании. Он получил полный контроль над всем, включая опекунство надо мной, когда папа погиб в автокатастрофе.
Мой отец и Барон были лучшими друзьями. Папа женился на сестре Барона. Он украл у моих родителей все, включая их наследника, но я никогда не стану его наследником, несмотря на то, что он считает себя моим отцом, чтобы вылепить по своему вкусу. Наши отношения стали напряженными с тех пор, как я узнал, что он стоит за похищением, заплатив третьей стороне, чтобы его не вычислили.
Но мои братья помогли мне найти правду.
Он думал, что так хорошо замел следы, подменив обычного водителя, который отвозил мою мать забирать меня из школы. Водителю заплатили за то, чтобы он ждал несколько часов после того, как нас запрудили машины без опознавательных знаков и увезли, чтобы позвать на помощь. Это не должно было принести вреда мне или моей матери, но люди, нанятые для выполнения грязной работы дяди, позволяли себе вольности. Барону Астору было все равно, что его махинации сломали его младшую сестру или травмировали меня. Все, что для него важно, — это богатство и власть.