Танец дает мне свободу решать, что определяет меня — не ужасный опыт, не давление и ограничивающие ожидания, возложенные на меня, а то, что я выбираю в своем сердце.
Я верю, что мое тело было создано для этой цели. Это то, для чего я всегда была предназначена, одаренная способностью передавать эмоции через танец. Зачем еще мне длинные ноги, стройная фигура и глубокая жажда движения в сердце, если не для того, чтобы рассказывать истории своим телом?
Если я не поверю в это со всей убежденностью, на которую способна, тогда мне останутся только мрачные мысли, которые задерживаются на краю сознания, ожидая, что я сдамся. Но я не сдамся. Я отказываюсь слушать их зловещий шепот и болезненные разрозненные кошмары.
Вместо уроков балета, о которых я умоляла родителей в четырнадцать лет, отец преподал мне совсем другой, очень сложный урок, он доказал, насколько жесток и уродлив мир под нарядной оберткой.
Власть порождает жадность. Жадность стирает мораль. А без морали и власть, и жадность находят любую возможность уничтожить невинность.
Резко выдохнув, я схватилась за грудь. Нет. Я не могу идти по этому призрачному пути, нет смысла зацикливаться на полусформировавшихся воспоминаниях о худшей ночи в моей жизни.
Я должна выбрать позитив, каждый день выбирать свет, чтобы он не утопил меня.
Вытерев шальную слезу, я делаю глубокий, очищающий вдох, а затем улыбаюсь своему отражению. Эта девушка — боец. Эта девушка каждый день работает над тем, чтобы стать сильнее. Эта девушка светится достаточно ярко, чтобы уничтожить любую тень, пытающуюся затянуть ее под себя.
Я настраиваю телефон на запись, запускаю музыку заново и нахожу свою исходную позицию. На этот раз, когда пробегаю через танец, я нахожу плавность. Она тянет меня через хореографию, и я преодолеваю антенны. Радостный крик вырывается, когда у меня все получается.
Улыбаясь, я работаю до тех пор, пока не закончится музыка, затем делаю несколько головокружительных прыгающих шагов к своему телефону, чтобы воспроизвести запись. Моя улыбка расширяется. Этот танец будет потрясающе смотреться в Инстаграмм.
Уже поздно, дополнительное время в студии подходит к концу и я окидываю комнату тоскливым взглядом, желая остаться, но боюсь, что отец взорвется, если не вернусь домой. Тот факт, что он не разорвал меня на куски за то, что ослушалась его, изменив расписание и отказавшись от занятий, которые он сам выбрал, заставляет меня быть на грани. Он контролирует все остальные сферы моей жизни, поэтому не знаю, почему он не замечает моей бунтарской потребности заниматься любимым делом до окончания университета Торн-Пойнт. Тем не менее, я не жалею, что последовала совету Роуэн и сделала то, что хотела.
Лучше не испытывать судьбу, возвращаясь домой слишком поздно.
Я переодеваюсь из струящейся рубашки и вытираюсь полотенцем, прежде чем надеть шикарное платье-свитер и свою любимую пару Valentino. Захватив шерстяное пальто верблюжьего цвета и новую сумочку, я смотрю на себя в зеркало.
Эта девушка — тоже я. Женственность заставляет чувствовать себя хорошо, она вселяет в
уверенность в том, что я могу взять свою жизнь за ее пресловутые рога.
Я подмигиваю своему отражению и выключаю свет в студии, направляясь к выходу. Охранник кампуса, дежурящий ночью, патрулирует двор перед зданием искусств. Мы стали хорошими друзьями благодаря поздним ночам и дополнительному времени, которое я провожу в кампусе в последние несколько недель. Приношу ему кофе, когда прихожу, и всегда желаю доброго вечера, когда ухожу.
Я машу рукой. — Спокойной ночи, Том.
— Спокойной ночи, мисс Вонн. Ты все правильно сделала?
Сияя, я кручусь перед ним, отчего мое пальто расходится веером. — Получилось!
— Хорошая работа. Продолжай тренироваться.
Кипучий смех, полный радости, вырывается из меня, пока я нахожу телефон, чтобы отправить смс своему водителю. В студенческом городке, где много высокопоставленных студентов, я не единственная, у кого есть шофер, но я бы хотела, чтобы папа не настаивал на нем. Я бы предпочла ездить сама. Что еще хуже, он сменил милого старичка, который возил меня в школу и из школы с шестнадцати лет, на нового парня, который все время глазеет.
Как только сообщаю ему, что направляюсь в гараж, где он меня ждет, я переключаюсь на переписку с Роуэн. Двадцать минут назад она прислала сообщение, что сегодня вечером вместе с Леви будет в кампусе, чтобы встретиться со своим консультантом.
Меня пронзает дрожь при мысли о том, что я могу встретиться с Леви. Высокий, темноволосый и задумчивый, он всегда держит дьявольскую хмурость. Уверена, что это сделано для того, чтобы держать меня на расстоянии, но он так привлекателен, что я не могу не найти его очаровательным.
Я не видела Роуэн с тех пор, как побывала в захудалом отеле «Коронованных Воронов» — клубном доме, в котором они скрываются. У них может быть ужасающая репутация, которая пугает всех, но я не боюсь противостоять, когда нужно убедиться, что с ней все в порядке. Для меня они — ребята, которых знаю целую вечность, некоторые — с тех пор, как мы были малышами в самых престижных дошкольных учреждениях города.
После того, как я пригрозила выломать дверь своими дизайнерскими туфлями во время прямой трансляции, печально известный и пугающий Рэн Торн предоставил доступ к моей скорбящей подруге.
Айла: Считай, что этот поворот официально моя сучка [корона эмодзи].
Роуэн: Да, черт возьми! [черное сердце]
Айла: Я на пути к своей машине, хочешь выпить кофе в том месте, которое ты любишь за пределами кампуса? У меня есть еще 30 минут, прежде чем я рискую навлечь на себя гнев отца.
Мои родители обычно отсутствуют, но когда они рядом, я остро чувствую, как меня тянет за ошейник на шее. От меня ждут, что я буду подчиняться их прихотям и урок, который отец преподал в четырнадцать лет, — главная причина, по которой я это делаю. До недавнего времени, когда моя потребность прокладывать собственный путь пересилила страх, что урок может повториться.
Шум, эхом прокатившийся по гаражу, отвлекает прежде, чем я успеваю прочитать ее ответ. Мое сердце колотится, и я замираю, ища источник шума позади себя. Там только я и несколько машин. Нахмурившись, я кладу телефон в сумочку и иду в конец ряда, где всегда припаркована городская машина.
Чем ближе подхожу, тем больше волос на моей шее встает дыбом. Что-то не так, но я не могу понять, что именно.
Я не понимаю, что не так, пока не дохожу до конца ряда. Городской машины нет.
Сжав брови, я достаю телефон из сумочки, чтобы позвонить водителю.
Еще один звук — на этот раз рычащий приказ — заставляет меня обернуться и из тени выходит человек во всем черном. С другой стороны ряда появляется еще один, они оба идут в мою сторону.
Я отступаю на шаг, потом еще на один, едва не спотыкаясь на каблуках. Мои глаза расширяются, когда мужчины обмениваются взглядами и ускоряют шаги. Черт!
Сердце колотится, я взлетаю, пальцы болят от того, что схватилась за телефон, чтобы не уронить его. Тяжелые, гулкие шаги мужчин следуют за мной.
— Помогите! — крик вцепился мне в горло. — Кто-нибудь, помогите!