Брови Роуэн подскочили вверх. — Острим?
Я сажусь прямее, чувствуя, как ко мне возвращаются силы. Сражаться в одиночку — это одно — то, что по-настоящему начала делать только недавно против своих родителей, но я сильнее, потому что на моей стороне Роуэн, Леви и ребята. Слава Богу, она со мной. Знание того, что я противостою Сайласу не одна, и что Леви придет за мной, — вот две единственные вещи, которые помогают мне держать себя в руках.
— Я назвала свой нож. Имена имеют силу.
— Да, но Острый? — Роуэн усмехается. — Никогда не меняйся, детка.
Дверь открывается, напоминая нам о нашем положении. Сайлас Стоун входит, излучая силу и уверенность, довольная ухмылка искажает его лисьи черты лица. Мои мышцы напрягаются, а хватка на подлокотниках кресла становится крепче до боли. Он пренебрежительно смотрит на Роуэн, затем складывает руки за спиной и прогуливается, чтобы встать передо мной.
— Тебе удобно, Айла? — Довольный взгляд его проницательных янтарных глаз заставляет меня стиснуть зубы, когда он рассматривает каждый дюйм моей фигуры, не пытаясь скрыть это, когда наклоняется вперед, чтобы полюбоваться моим декольте.
— Ну, я прикована наручниками к стулу. — Гордость пылает в груди, когда мне удается сохранить ровный голос, несмотря на страх и ненависть, душившие меня. Вот оно. Это тот самый момент, когда я смотрю ему в лицо. — Итак, нет. Не совсем. Есть еще блеск, который оставил на мне один из твоих людей.
Это тоже доставляет ему удовольствие. Его губы дрогнули, и он взял меня за подбородок, наклонив голову, чтобы рассмотреть трещину на губе. По моей коже ползут мурашки, а в животе бурлит от его прикосновения. Я отдергиваю голову, и он щелкает языком.
— Не мог рисковать тем, что ты сбежишь. Я сказал им быть осторожными, чтобы не испортить твою красоту, но сделать все необходимое, чтобы забрать тебя, — говорит он.
— Как будто у тебя есть право похищать меня, — недоверчиво говорю я. — Ты не можешь этого сделать. Люди знают, что мы были на вечеринке и поймут, что мы пропали.
— Мой дорогой питомец, думаешь, я не могу заставить вас обоих исчезнуть? Ты даже не представляешь, какая сила у меня под рукой. Кроме того... — Он хватает меня за ногу, сжимая шрам. Это посылает волну отвращения, проходящую через меня, его одеколон заставляет задыхаться от его резкого запаха. — Не то чтобы я еще не заклеймил тебя как свою, как мы делаем со всеми девушками. Это не идеально, я полагаю, поскольку ты не сможешь стоять на месте, даже под наркотиками. Неважно, мне просто придется поставить тебе еще одно клеймо.
При этих словах его рассказ о событиях обостряет память, и она разрезает меня надвое глубоким, пронзительным жалом. Все эти годы я помнила только руку, раздвигающую мою ногу. Сжимая челюсти, чтобы сдержать крик, я отвергаю правду о том, что мой шрам — это клеймо.
— Это неправильно, — говорю я сквозь зубы.
Сайлас смеется. — Знаешь, получилось так, что ты сбежала в первый раз, когда я пытался вернуть тебя к себе. Это придало убедительности тому, какой взрослой молодой женщиной ты стала. — Он машет рукой, ухмыляясь. — Взбалмошной. Известно, что ты исчезаешь без единого слова на несколько недель подряд. Убегала из загородного клуба. Твои родители просто объяснят это тем, что ты сбежала, и никто не станет тебя искать.
— Да, будут.
Мои родители — не моя семья, но я нашла тех, кто заботится обо мне: моих друзей. Они — то, чем должна быть семья. Они пойдут ради меня на край земли, как и я ради них.
Он снисходительно улыбается мне своими слишком белыми зубами. На нем все признаки человека, который любит свою внешность, и напрягаюсь против наручника, сковывающего запястье. В кои-то веки политика Леви — сначала бей, потом задавай вопросы — звучит как отличный план. Я не склонна к насилию, если только речь не идет о защите близких мне людей. Речь идет не только о других девушках, но и о том, что буду бороться за себя против этого отвратительного человека.
— Почему я здесь? Почему я?
Могу предположить тысячу разных ответов, каждый из которых отталкивает, но я хочу, чтобы он продолжал говорить. Если его внимание будет приковано ко мне, он оставит Роуэн в покое, и это даст время, чтобы ребята смогли отследить, где мы находимся.
Сайлас усмехается, звук напыщенный и раздражающий,и я впиваюсь ногтями в ладони. — Я пытался убедить твоих родителей устроить брак и был неумолим с нашей первой ночи. — Он делает паузу, чтобы окинуть меня янтарными глазами, раздевая для своего удовольствия. — Они думали, что смогут найти для тебя более выгодную пару, но потом у твоего отца накопились долги. Это более приятный вариант. Вместо того чтобы разводиться с моей женой или разбираться с твоими попытками сбежать от меня, ты погашаешь долг. Но вместо того, чтобы выставлять тебя на аукцион, я оставлю тебя себе. У меня уже есть твоя девственность, а теперь ты будешь моей игрушкой.
Контролировать дыхание становится все труднее, пока он изрекает свои безумные планы в отношении меня и слезы затуманивают зрение.
Свет, которым я наполняю себя, мерцает, его яркое сияние ослабевает по мере того, как делаю сознательные усилия, чтобы сохранить надежду в этой ужасной ситуации. Достаточно ли я сильна, чтобы пережить это?
Я уже не знаю. Горло болит, когда глотаю, желудок сводит от тошноты.
— Ты даже пришла с красивой подружкой для игр, чтобы мы могли насладиться. — Сайлас смотрит на Роуэн, ухмыляясь ее взгляду. — Ей нужна дисциплина. Несколько раундов с моими людьми, пока она не станет послушной, я думаю. Тогда мы приведем ее в нашу постель.
— Нет! — Грудь вздымается, и я вскакиваю на ноги, чуть не падая, когда забываю, что моя рука прикована к тяжелому стулу.
Сайлас ловит меня, шикает, проводя рукой по спине. Мое зрение двоится от отвратительного прикосновения и корчусь с придушенным звуком.
Все во мне требует, чтобы я положила руки ему на грудь и оттолкнула этого отвратительного мудака от себя. Я хочу достать нож, но не сейчас. Мне не поможет демонстрация руки, прежде чем я смогу освободиться от наручников и освободить Роуэн. Скрежеща зубами, я дышу сквозь отвратительное ощущение его прикосновения к моей коже.
— Тише, мой питомец, не стоит волноваться. — Сайлас властно сжимает мою челюсть и я глотаю. Ощущения совсем не такие, как когда руки Леви на мне. Прикосновения Сайласа не вызывают у ничего, кроме отвращения.
— Я единственный, кому разрешено прикасаться к тебе. Рыцари замка не узнают ни рая твоей пизды, ни твоих сладких криков.
Собравшись с силами, я встречаю взгляд Сайласа. Странно, как мои смутные воспоминания сталкиваются с реальностью этого чудовищного человека. В моих пропитанных наркотиками воспоминаниях о той ночи, когда он изнасиловал меня, я представляла его таким большим и ужасающим, что не могла сопротивляться. Сейчас он не такой большой, он ниже всех Воронов, почти вровень с моим ростом на каблуках.
— Отпусти ее, — прошипела я. — У тебя есть я. Это то, чего ты хотел. Просто отпусти ее и остальных.
Роуэн не согласна с этой идеей, она стучит наручниками о радиатор с шипящим проклятием. — Робин, — бормочет она достаточно громко, чтобы я уловил. — Робин, Робин, Робин.
Это наше кодовое слово.
Сайлас, к счастью, ничего не замечает, слишком поглощенный своим увлечением мной. — Боюсь, что нет, моя дорогая. Даже у моей жены нет такой тяги. Таков порядок вещей. Carpe regnum. Его рот дергается в лукавой улыбке. — Ах, но ты не узнаешь, что это такое, когда станешь моей.