- Куда?
- В первую роту.
- Прыгай.
Я прыгнул и через пару минут бэтэр притормозил возле грибка и часового, высадил меня и попылил дальше, туда, где в километре был вкопан танк - позиция танкового взвода.
Грибок.
Часовой.
За грибком - вагончики.
В одном из них живут офицеры, в другом - старшина и техник роты. В третьем - столовая офицерского состава и продсклад.
За вагончиками микроскопический, человек на двадцать личного состава, плац. За плацем - землянки срочников.
Часовой мне неинтересен, потому что он рядовой и дух, разговаривать с ним не о чем. Сейчас мне следует доложиться командиру роты о своем прибытии и полной готовности к продолжению службы.
Я обогнул вагончик и подошел к его двери.
Дверь распахнулась, раскрытая крепким ударом сапога изнутри и едва не ударила меня по лбу.
Афган.
Тут смерть и вилы на каждом шагу.
Утром я чуть не убил сарбоза. Сейчас меня чуть не убили дверью по голове.
Из двери полетели матрас, подушка и одеяло и приземлились на землю, мне под ноги.
Следом из двери вылетел тщедушный шакалёнок и по параболе приземлился на спальные принадлежности.
На пороге появился амбал с голым торсом и напутствовал выкинутого из вагончика:
- Мандавошка! Иди куда хочешь!
Все слова, кроме первого, были иные, более энергонасыщенные, я дал лишь их краткий перевод на русский, бо если бы всё, что я слышал в Армии, передавал в точности и без искажений, то давно бы уже покалечил души и сердца читателей обсценной лексикой.
Вообразите себе былинного богатыря с рельефной мускулатурой и объемными бицепсами. На богатыре нет кольчуги и рубахи. Стоит он, одетый по форме номер два в брюках хэбэ, заправленных в армейские полусапожки. Бороды у богатыря, согласно Устава, нет и волосы не русые, а черные. Лицо широкое и доброе-доброе, не знающее ни подлости, ни интриг. Уголки черных глаз чуть оттянуты книзу. Здоров, как конь, ростом с коня и силища как у коня. Если бы он позировал художнику Авилову, то картина "Бой Пересвета с Челубеем" получилась намного убедительней.
Это был мой новый командир роты капитан Зульфар Мифтахов, казанский татарин.
На меня он не обратил никакого внимания, увлеченный наблюдением за замполитом Августиновским, именуемым в роте "Мандавошкой" за свой малый рост и пакостный характер. Августиновский подобрал с земли свой скарб и начал скрестись в дверь вагончика прапорщиков.
Зульфар вышел из вагончика и властно позвал:
- Часовой!
Молодой воин в каске и бронежилете, с автоматом за спиной на полусогнутых метнулся к командиру:
- Товарищ капитан... рядовой... по вашему приказанию...
- Оружие к осмотру!
Я бы не дел.
Честное слово - я бы не дал.
Командир роты был пьян, от него несло брагой, но будь он трезвым, я бы всё равно не дал осматривать свое оружие, если бы стоял на часах. Пожалуй, я бы даже применил оружие по капитану, если он попытался вырвать у меня автомат силой.
Читайте Устав. В Уставе всё сказано.
"Часовой - лицо неприкосновенное"!!!
Ни один шакал не смеет прикасаться к часовому.
Смените с поста, тогда хоть с ботинками сожрите, а пока я на посту - пристрелю, как высморкаюсь.
Даже раздумывать не стану.
За полтора года Армия отучила меня думать своей головой и приучила пользоваться положениями уставов и наставлений. На каждом разводе караула в меня вдалбливали необходимость применения оружия хоть по Министру Обороны, если он попытается нарушить границы моего поста.
Пока я стою на посту - я охраняю свою Родину!
Вся моя Родина, весь великий и могучий Союз Советских Социалистических Республик для меня в эти два часа - тут. Под моей охраной и обороной.
Десятки тысяч часовых одновременно со мной охраняют десятки тысяч постов. Пока все мы, пока каждый из нас стоит на своем посту - моя Родина под нашей охраной и обороной.
Умру, но пост нарушить не позволю.
Только так!
Сменить меня с поста имеют право только мой разводящий, начальник караула и дежурный по полку. Только этих троих я подпущу к себе.
С того момента как я сказал "пост принял" до той секунды, когда я произнесу "пост сдал", я не имею права исполнять чьи-либо команды и приказы. На своем посту - я единственный главнокомандующий. Наоборот, это мои приказы обязательны для исполнения всеми, кто проходит мимо, под страхом применения мной оружия на поражение.
Я - своей головой, своей жизнью и своей свободой отвечаю за неприкосновенность вверенного под мою охрану и оборону поста.
И уж автомат-то я точно никому не дам.