"Дубак точно ничего здесь не разглядит" - оценил я созданный моими руками уют в карцере, - "Темнота кромешная, хоть плёнку проявляй".
Точно такой же уют, как в моем карцере, царил во Вселенной до сотворения мира - холод и абсолютная темнота.
В шесть часов утра гимн Советского Союза из радиоточки на продоле прекратил мое барское валяние на шконке. Пришел дубак, отобрал у меня телагу, отпер мой карцер и вывел меня на опорожнение параши. Я вылил парашу в туалет и попросил дубака разрешить мне умыться.
Дубак разрешил.
Редко когда я умывался с таким удовольствием как после первой ночи карцера - ледяная вода из крана смывала пыль и грязь, бодрила и подсказывала:
- Необходимо прожить и этот день!
Вот и пригодились мне носовые платки - лицо и руки вытирать.
- Поднимай шконку, - приказал дубак.
- Пожалуйста, - посмеиваясь про себя, я поднял шконку дубак запер ее штырем - так тщательно исследованным мной этой ночью. Едва только дубак запер за мной карцер и отвалил на пост, я при помощи петли и ложки за пять минут освободил шконку и опустил ее на столбик.
"Так-то оно будет ловчее срок отбывать", - я лег на шконку удовлетворенный своей изобретательностью.
Открылась кормушка:
- Горячий чай. Хлеб, - я узнал голос вчерашнего баландёра, который просил дубака зайти к нему домой и называл адрес.
Я присел возле кормушки на корточки, чтобы увидеть баландёра в лицо. Его лицо не было знакомо мне - взрослый мужик лет тридцати пяти.
- Погодь, погодь, - я положил ладонь на кормушку, чтобы баландёр не вздумал ее закрыть и сорваться с разговора, - Погляди-ка на меня повнимательней. Не узнаешь?
Баландёр посмотрел на меня сверху вниз из-за двери и не выказал радости узнавания.
- А я тебя сразу узнал, - делая счастливое лицо, обрадовал я баландёра.
Баландёр расстроился - мало кто обрадуется тому, что его знают на тюрьме и уж точно никто не станет ликовать, если его опознает штрафник - узник карцера, "злостный нарушитель режима содержания под стражей".
Мало ли что у "злостного" на уме? Может, он - маньяк-убийца.
- Ты ведь на Будулая живешь, так? - радовался я встрече.
Баландёр побледнел.
- Погоди-ка, погоди-ка, сейчас вспомню, - додавливал я тюремного разносчика пищи, - Ну да, на улице Цыгана Будулая! В одиннадцатом доме, верно?
Баландёр покрылся инеем от ужаса.
Тоже, видать, наслушался страшилок про то, как зыки друг друга в карты проигрывают, а потом идут в дом жертвы получать должок с родственников проигранного.
- Соседи, значит! - вполне натурально радовался я встрече, видя, что баландёр еле стоит на ногах от страха, - Я в девятом доме живу, рядом с тобой.
"Только бы он в обморок не упал!", - испугался я за баландёра.
Сидеть в баланде - не по Понятиям. По Понятиям правильный зык должен сидеть либо в тюрьме, либо на зоне, но не в хозобслуге. Зык из хозобслуги - баландёр - не имеет своего слова на толковище. Спросят - ответит, а без спросу не полагается ему рот раскрывать там, где Люди разговаривают.
Не оказать помощь земляку - это тоже не по Понятиям.
Задетый таким невниманием к своей нужде зык, может спросить с невоспитанного земляка, обошедшего его своим вниманием и заботой. Может не только "спросить", но и "получить" с него так, как посчитает нужным. Может, например, высказать ему с укоризной:
- Что же ты, Вася, мне в карцер сухаря черствого не принес, нехороший ты человек?
А может и на циркулярку на зоне того земляка кинуть и пояснить свои действия сообществу:
- Нагрубил мне по тюрьме. Я с него за грубость получил.
Такая смерть или увечье будут по Понятиям и мужику никто ничего не скажет.
А может и на пику по воле присадить, тут уж у кого какой характер и фантазия.
По Понятиям - не надо грубить друг другу.
По Понятиям - земляков надо греть и поддерживать.
Слухи о том, что Васю или Петю "зарезали урки за тюремные дела" время от времени будоражили город. Такие слухи не могли пролететь мимо ушей баландёра - он сразу понял, что встреча со мной ничем хорошим для него кончиться не может. Я знал, кто он и откуда, в любой день и час мог навестить его один или с друзьями, а он не знал кто я есть и где меня искать.
- Ну да! - радовался я той радостью, от которой у жертвы холодеет спина, - Ты в одиннадцатом доме живешь! Я тебя почти каждый день из окна видел. У тебя жена еще такая... Ириной зовут.
При упоминании имени жены баландёру стало совсем плохо, по роже видно - поверил, что я отморозок из соседнего дома.
"Надо додавливать его, чтоб соображал быстро и правильно" - решил я закончить разговор еще до того, как подойдет дубак и захлопнет кормушку перед моим лицом.