Сначала высказывания Брола вызывали смех, потом - кривые усмешки. Вообразите себе человека, который умеет говорить только о жратве и любой разговор переводит на эту тему.
Это не человек.
Это свинья.
С мыслями и желаниями свиньи.
Кому приятно сидеть в одной хате со свиньей?
Первым не выдержал самый младший - Игорёк.
- Слушай, Брол, - с вежливой улыбкой попросил он, - Кончай херню пороть, а? Если тебе, кроме как о жратве, говорить не о чем, ты лучше помолчи. Умнее смотреться будешь.
- А чё вы всё время ржёте? - попробовал обидеться Брол, - Что я ни скажу, вы все ржёте.
- Да потому, что ты херню несешь!
Брол насупился.
Несколько минут он думал.
- Ладно, - выдвинул он условие нашему сообществу, - Я в хате вообще ничего говорить больше не буду. Вот только хлеба спрошу у кого-нибудь. Или кашу. Вы ее все равно не едите.
"И о чем с ним говорить? Скот - он и есть скот. Животное".
Основные маршруты арестанта - короткие.
От шконки до общака - полметра.
От шконки до дальняка - метра четыре.
Метров пятьдесят до прогулочного дворика.
Столько же до бани.
Прогулочный дворик - восемь шагов по диагонали. В хате и восьми шагов нет. Содержание под стражей не предусматривает физических нагрузок - сиди, кайфуй.
Не хватает движения. Остро не хватает.
Недостаток движения восполняется, отжиманиями, присядками, гимнастическим упражнениями - чем угодно, но держать мышцы в тонусе! Никто в хате не расстраивался, когда проигрывал по игре и падал на кулаки, отрабатывая проигрыш - хоть какая-то нагрузка. В долгой неволе не бежит кровь по венам, застаивается. Хоть чифиром, хоть отжиманиями, хоть присядками, но разгонять, гнать и гнать эту кровь, держать себя в форме и тонусе, а то закостенеешь, если разленишься.
- Алмаз, расставляю? - напрашивался я на отжимания, наперёд зная, что проиграю.
Алмаз, после удачных опытов по добыче алкоголя исполнившийся ко мне уважения и глубокой симпатии, никогда не отказывался потренировать меня:
- d2-d4, - своим любимым ферзевым гамбитом предварял персональный тренер моё восхождение к олимпийскому пьедесталу по отжиманию и присядкам.
Брол физические нагрузки презирал, в наших играх не участвовал, никому не проигрывал и потому не приседал и не отжимался. Его маршрут укладывался в треугольник "общак, дальняк и шконка". Можно сказать, что в хате Брол только лежал, жрал и срал.
Жрал без ума и срал без памяти.
В армии я повидал немало чмырей, но среди них не встречал ни одного, который бы жрал в сортире. Брол смело шел на дальняк с куском птюхи. Садился срать и совал сухарь в рот, обеспечивая непрерывность процесса.
В хате не принято ходить на дальняк, если кто-то кушает или пьет чай. Это невежливо. Всякий раз отправляясь на дальняк по нужде, каждый обязательно огладывался на общак:
- Никто не ест?
И лишь убедившись, что за общаком никто не ест и не пьет, и что никого своими действиями не заденет, нырял за перегородку и справлял на дальняке свои надобности.
Ест Брол или не ест - никого в хате не волновало. На Брола не оглядывались.
Брол не возражал.
Через месяц такой ленивой и сытной жизни у Брола начал отвисать животик, налились щечки и попа. Худенькая фигурка оплыла жирком и чем дальше, чем сильнее напоминала не мужскую стать, а женские соблазны.
- Хорошо, что ты сидишь на усиленном, а не на строгом, - оценил в бане голого Брола повидавший много хат и тюрем Юра Вайтюк.
- Почему? - повиливая бёдрами, Брол вытирал свои обабившиеся телеса казенным вафельным полотенцем.
- На строгом тебе бы нашли применение, - усмехнулся Юрок.
Согласен с ним.
На строгом режиме Бролу бы нашли применение. Без угроз и насилия. За три шлёмки перловки и кусок сала уговорили бы.
На усиленном - бытовой гомосексуализм не приветствовался.
Лука.
Сережа Глушков, двадцать семь лет. Двойное убийство. Статья 102 УК РСФСР.
Родился и всю жизнь прожил в деревне. Сирота. Рано остался без родителей. Воспитывался у бабки и прабабки. В армию призван не был из-за вскрытой медкомиссией дебильности. Самогон первый раз попробовал в шесть лет. Курить начал с восьми. В восемь лет уже регулярно употреблял самогон из-за чего начал отставать в развитии от ровесников. Алфавит знает не полностью. В каждом классе сидел по два года. После четвертого класса, почти в пятнадцать лет, бросил школу и устроился в родной колхоз пастухом. По работе нареканий не имел, одни сплошные благодарности - Лука обеспечивал надои и привес нужным образом, коров понимал и любил. Кругозор крайне узок - полковые урюки рядом с Лукой выглядят академиками. Говорить с полным пониманием дела может только о быках и коровах, к остальным темам равнодушен и разговор не поддерживает. Словарный запас крайне скуден. На осмысление услышанного Луке требуется некоторое время, отчего речь его своеобразна.