Замастырил бульбулятор - не впечатлило. Все умеют делать бульбуляторы из двух лезвий.
За что бы я не брался - это умели делать все. Все отсидели по пятнадцать-двадцать лет и больше, удивить их сложно.
Тогда я решил слепить стиры. Не для понта, а что бы были. Шахматы и домино тоже надоедают, а тут можно будет в картишки перекинуться на присядки.
Если честно - знаю я пару-тройку вольтов. Всё-таки на хулиганской окраине вырос. Стасовать по-хитрому, карточку передернуть, раздать нужные карты в нужные руки. Хотел этими вольтами перед строгачами блеснуть: "смотрите как я умею не ронять колоду при тасовке!".
Для начала я запросил у дубака тридцать листов писчей бумаги, сказав, что буду писать заявление прокурору. Дубак пожадничал и дал только двадцать листов, хотя мне нужно было восемнадцать - я всё уже подсчитал. Из одного листа получится шесть аккуратных стир. Тридцать шесть делить на шесть равно шести. Стира трехслойная. Шестью три - восемнадцать.
Бумага, которую выдавали заключенным для написания жалоб и заявлений, мало отличалась от оберточной и была та, что надо для изготовления стир - грубая, толстая.
Фаттих, Муля и Ушак не одобрили моего начинания, как глупое и ненужное нарушение режима содержания под стражей. Зато Мазяр с азартом взялся мне помогать и то и дело спрашивал:
- Что нужно делать?
Я вручил Мазяру свой носовой платок и попросил его растянуть над шлёмкой, которую поставил на общак. Мазяр растянул платок самым добросовестным образом. Через этот платок я протер намоченный черный хлеб, откидывая сухой остаток и добиваясь, чтобы в миску просачивалась жидкая клейковина.
Так у нас получился клейстер.
Двадцать листов бумаги были разрезаны напополам.
Дальше я брал три листа, промазывал их клейстером и, сложив конгруэнтно, засовывал обсыхать в толстую книгу. Когда книга была заполнена тринадцатью склеенными листами, поднял общак и положил под него книгу как под пресс.
Пусть сохнет.
Пока я занимался производством картона, Мазяр из фольги от сигарет мойкой вырезал аккуратные трафареты для набивки мастей.
Книга пролежала под прессом два дня и мы вынули из нее отличный картон, который даже не повело при сушке.
Разметив простым карандашом по линейке, которую мне заменила твердая обложка книги, я вырезал из картона тридцать девять одинаковых прямоугольников, а Мазяр осколком стекла причесал колоду.
Самый строгий ОТК показал бы, что прямоугольники абсолютно равны между собой, как только что с конвейера.
Ушак запросил у осужденных жучек губнушку, а Муля развел чернила. Мы с Мазяром на пару набили масти через трафарет - я набивал синие масти. Мазяр - красные. Потом Мазяр пошел спать, а я зубной щёткой нанёс рубашку.
Вуаля!
У меня есть колода стир в тридцать шесть листов.
Не краплёная, самая честная колода стир системы "Пулемёт".
С тех пор я не играю в карты.
Ни на присядки, ни на интерес, ни без интереса.
Не "не беру в руки карты", а "не играю".
Мне нравится иногда повертеть колоду в руках, могу разложить нехитрый пасьянс, а играть - не затянете.
На следующий день сразу после утренней проверки мы с Мулей и Ушаком принялись испытывать наш пулемёт и я отправил их на полы, совсем немного передернув в буру и в свару. Гордясь своей ловкостью и прожженностью, я с удовольствием наблюдал как приседают вкатившие мне опасные рецидивисты.
Проснулся Мазяр и присоединился к нам, а в скором времени присоединился и к приседавшим опасным рецидивистам.
Что тут скажешь?
Фарт!
Бура - моя игра!
Класса с шестого.
Игра - простейшая.
Но есть в ней некоторые тонкости...
Недоступные чужому нескромному взгляду...
Когда я сдаю карты и назначаю козыря...
Запусти меня в чужой город без копейки денег, лишь с колодой карт - разреши только побурить в хорошей компании денежных лохов - я вернусь на своей новой машине.
Я радовался и ржал в голос тому, что не сидевший на зоне и не знающий толком Тюрьмы, сумел обдурить матёрых уголовников.
Радость была недолгой.
Опасные рецидивисты не любят, когда над ними долго и открыто издеваются.
Мазяр предложил сыграть с ним.
Один на один.
В "двадцать одно".
Банкует - он.
"Двадцать одно" - игра проще буры.
И тоже из моего арсенала. Могу и банковать, и понтовать.
Мазяр поставил на кон всего пять присядок.
Через пять минут я присел свои первые двадцать раз.
Еще через пять минут я присел вторые двадцать с чем-то раз.
"Не шла карта"!
Не фарт.
Что я ни делал - не шла.
Я набирал восемнадцать - у Мазяра было девятнадцать.
Я набирал двадцать - Мазяр показывал "очко".