- Прежде всего от лица государства приношу вам извинения и прошу вас принять их, - огорошил меня майор.
- Ничё-ничё, - на автомате вырвалось у меня - Не извиняйся.
- Верховный суд Мордовской АССР отменил приговор районного суда в отношении вас, - продолжил майор, не заметив моего хамского тона, - Ваше дело направлено для производства дополнительного расследования и по подследственности передано из прокуратуры в милицию. Я ваш новый следователь. Моя фамилия Бородин. Зовут меня Алексей Павлович.
"Я так и знал!", - не рад, ох не рад я был знакомству с моим новым следаком, - "Из хаты "с вещами" средь бела дня просто так не выдёргивают. Мусора какую-то новую прокладку против меня замутили. Пятёрки срока было мало, решили до червонца добить, чтобы я вообще никогда из тюрьмы не вышел".
- А как же Балмин?
- За многочисленные нарушения социалистической законности Алексей Федорович Балмин отстранен от следственной работы и переведен на должность прокурора-криминалиста, - ответил Бородин, - Впрочем, прокуратура - не наша епархия. У них там свои дела. Я ваш новый следователь. Из милиции. Вам это понятно?
- Теперь понятно.
Я стал рассматривать майора.
Высокий.
Дородный.
Сытый.
На мусора не похож - лицо слишком умное для милиционера.
В больших модных очках. Где только достал такие при нашем-то дефиците?
- Андрей Борисович, прошу вас выслушать меня внимательно и постараться понять, что я вам скажу.
Я кивнул.
Ничего хорошего от майора я не ждал.
- Я ознакомился с материалами вашего дела, переговорил с нашими людьми, которые вели его до того, как дело забрала прокуратура. Я не нашел в ваших действиях состава преступления.
Что-то я по-русски стал плохо понимать. От сидения на тюрьме, что ли? Чего он там не нашел?
- Вы поняли меня? - Бородин верно оценил моё отупение.
- Не совсем, - признался я.
- Я не усмотрел в ваших действиях состава преступления и изменил вам меру пресечения на подписку о невыезде. Прошу расписаться в постановлении и являться ко мне по первому вызову.
Бородин вытащил из дипломата несколько одинаковых листков на которых я сумел различить только напечатанное крупно:
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Остальные буквы плыли и сливались. Я их не видел и не понимал о чем они. Меня удивил такой каприз зрения, но тотчас же я понял, что это слезы.
Я плакал.
Из глаз моих катились слезы и капали на бумагу, которую мне надлежало подписать.
В душе поднялась целая буря эмоций и я не в состоянии был удержать свои чувства в себе, настолько они были сильнее меня.
Я плакал.
По-детски откровенно и беззащитно, боясь задать главный вопрос: "я свободен???!!!".
Бородин встал, налил из графина воды и протянул мне стакан:
- Выпейте, пожалуйста, Андрей Борисович. Постарайтесь успокоиться.
Я отвернулся от майора, чтобы он не видел моих слез и застучал зубами о стакан - руки сделались непослушными.
"Я - свободен???".
- Разрешите закурить, товарищ майор?
Бородин вместо ответа поставил передо мной пепельницу.
Прежде, чем прикурить, я сломал несколько спичек.
Совсем разволновался.
Вдохнув несколько раз дым, я начал успокаиваться.
Допил воду из стакана и был готов продолжить разговор:
- Где нужно расписаться?
- Вот тут и тут, - подсказал Бородин, - Наша беседа не окончена. Я займу у вас еще несколько минут.
"Минут???"
"После недель и месяцев на тюрьме он мне говорит о минутах?!".
- Вам, Андрей Вячеславович, наверное интересно будет узнать, что мы арестовали троих мерзавцев, из-за которых вам пришлось пережить столько неприятностей. Пока им вменено групповое изнасилование, но там и другие эпизоды вылезают - изнасилования, разбой, хулиганство. Доигрались мажоры.
- Где они сейчас?
- Пока в КПЗ. Сами понимаете, пока вы в тюрьме, никто их сюда не переведет. Поэтому я и освобождаю вас. Уже договорился с начальником тюрьмы и его заместителем, чтобы того, кто пырнул вас ножом, посадили в Три Пять. У вас ведь были неплохие отношения с сокамерниками? Думаю, его там ждет горячий приём. Ну и остальных тоже поместят в хорошие хаты, где с ними поступят соответственно.
Я знал пацанов из Три Пять.
Решительные пацаны.
Настоящие.
Они всё правильно сделают с тем гандоном - в этом я не сомневался.
Понятия требовали моего отмщения.
Оно будет жестоким.
Слёзы вмиг просохли.
Теперь я жалел, что меня освобождают, а не переводят обратно в Три Пять.
Мне хотелось получить с того гандона самому.
Лично.
Не вмешивая посторонних в наши с ним дела.