Нам - не положено!
Новый год, разумеется, был встречен в Бочке. Нас было двое, я и Савка - февральский дембель разведвзвода. Год у меня был дембельский, поэтому ничего удивительного в месте его празднования не было.
В шесть часов вечера урод Колпак забдил меня с косяком в руке, внаглую долбящего праздничный чарс прямо возле двери в землянку. Прихватив остатки косяка как вещественное доказательство, Колпак усадил меня в бэтэр, привез на КП и сдал на расправу Тищенко и Мандавошке. Два шакала обрадовались моему прибытию, тепло поздравили с наступающим Новым годом и Мандавошка самолично отвез меня в батальон, в Бочку.
К тому времени на часах не пробило и восьми, до боя курантов в Москве было пять с половиной часов в Афгане, а во мне плескался стакан браги и в голове сидела половина выкуренного косяка - то немногое, что я успел получить от праздника на родной позиции, хотя готовились за полтора месяца и жратвы в дуканах накупили всяческой-деликатесной.
В десять вечера в невменяемом состоянии в Бочку был доставлен пацан, с которым мне меньше всего хотелось бы находиться в замкнутом и тесном помещении один на один - Савка.
Савку боялся весь первый батальон.
Самые отбитые люди в полку - это разведчики. Не связывайтесь с разведчиками, мой вам совет. Обходите их стороной и ни в коем случае не подходите к ним с вопросами. Эти пацаны сегодня живут, а завтра нет. Терять им нечего. Каждый день для них - последний и они стараются прожить его незабываемо и ярко.
Савка поставил себя так, что его боялась даже разведка и считала дни до его отъезда в СССР. Савка бил и разведчиков. По одному, по двое, по четверо. Без счета и итогов.
Ростом Савка доходил мне до второй пуговицы на хэбэ, если был в панаме. В плечиках тоже не смотрелся богатырем. Но в Савке было то, чего не было во мне и не было ни в ком из моих друзей и знакомых. В Савке был Характер.
Савка один налетал на двоих, троих, четверых и начинал метелить руками ногами и чем придется всех, кто вызвал его недовольство. Рассказывали, что средь бела дня Савка пошел в Городок специалистов, разыскал там пятерых совспецов и уделал всех пятерых в том месте, в котором их нашел, не предъявляя никаких претензий - налетел и прибил. В этом я с Савкой был солидарен - совспецов надо убивать на месте, до того это уроды, а не люди. Больше того - я завидовал Савке. Мне очень хотелось выместить свою злость хоть на одном совспеце, но я боялся тюрьмы и бить гражданского - не решался. За фингал гражданского могли влепить срок раза в два больше, чем за сломанную челюсть первогодка. Я боялся и не смог, а Савка не побоялся и смог. И ничего ему за это кроме губы не было. Отсидел пять суток, разыскал тех спецов... так они у него еще и прощения попросили за доставленное беспокойство и выкатили нехилый бакшиш, чтобы установить с Савкой прочный мир.
Когда за в дым пьяным Савкой закрыли решетку в мою железную келью, мне стало не по себе. Нахождение рядом с трезвым Савкой на воле при скоплении большого числа людей походило на игру "дёрни тигра за усы". Укусит - не укусит. Пребывание с Савкой один на один в одной Бочке было похоже на "Русскую рулетку" в которой в семь гнезд револьверного барабана вогнано шесть патронов - почти неминучая смерть.
Знаете, я честно признаюсь:
- Не тяну на Героя Советского Союза. Не представляйте. Не за что.
Когда ввели пьяного Савку я испугался за свою жизнь. Почему-то подумалось, что Савка должен тут же на меня накинуться и мне придется отстаивать свое право дышать, отбиваясь от непредсказуемого дембеля руками, ногами, зубами и всеми прочими дикими зверскими способами.
Вместо ожидаемой от него агрессии, Савка, не проходя внутрь Бочки, от решетки спросил меня:
- Сколько служишь?
- Полтора.
Савка обернулся к решетке:
- Давайте-ка... Сделайте-ка нам с дедушкой... Всё, что положено.
Эти слова он произносил не мне, а тем, кто его привел. Снаружи послышались удаляющиеся быстрые шаги двух или трех пар ног.
- Щас всё будет, - успокоил меня Савка.
Буквально в считанные минуты, в течение которых Савка не отходил от входной решетки, к Бочке подошла целая процессия разведчиков первого разведвзвода.
Первый нес в руках ворох шинелей. Шинели пошли нам под низ, бо "плюс пять" в железной бочке на третьем году службы в Афгане оно для привычного человека как "минус двадцать" в России. Мы сделались стойкими к жаре, но с трудом переносили малейший холод. Шинелями мы выстелили гравийный пол Бочки.
Второй принес ворох одеял. Штук двенадцать. Ими мы накрыли себя сверху. У нас тут стала туристическая палатка на лужайке возле ручья.