Меня не волновал вопрос "где я, исключенный из ШДК роты и батальона, буду ночевать в полку?". Духи, которыми мы с Рыжим командовали больше года назад в карантине, стали дедами и верховодили в своих ротах. Армейский парадокс: я их гонял как помойных котов, а они совсем не держали не меня зла, как я не держал никакого сердца на моего деда Полтаву. Полтава натаскивал меня, несмышленого духа, на войну. Я, в свою очередь, тоже не заставлял молодых стирать мне трусы-носки, а выматывал их на тактике и ФИЗО, то есть тоже готовил к войне. Полковые дедушки мне были рады. Обращались правильно: не "Андрюха" и не "товарищ сержант", а "Андрей Борисович", как к гражданскому человеку и приглашали погостить.
В "палатке дембелей" меня только видели.
Я зашел туда, чтобы поставить в курс, дескать "я тоже на Памятнике, а потому не удивляйтесь, увидев меня в столовой за своим столом", и был таков. Личные вещи я отнес в родную пятую роту - там нёс службу и поддерживал чистоту суточный наряд, то есть не было засрано, как в палатке дембелей, где каждому было впадлу махнуть щёткой, чтобы убрать окурки и пыль.
В полку, кроме штаба, оставался единственный объект, который мог меня интересовать - офицерская столовая. Солдат там не привечали. Избалованные вниманием блестящих пехотных офицеров поварихи и официантки на нашего брата смотрели как на серую рабочую скотинку.
- Чо надо? - подперев кулаками мясистые бёдра преградила мне вход совспец - работница шакальего пищеблока.
- Мне бы это... Начальника столовой.
- По какому делу? - лениво растягивая слова, надменно допрашивала меня откормленная тварь.
Не люблю совспецов.
Особенно баб.
Чекистки.
За сорок чеков - твоя на всю ночь.
Сорок чеков - это сто двадцать рублей, зарплата инженера.
Ни одна самая дорогая и роскошная шлюха в Союзе на зарабатывает столько за ночь, а эти... Пригрелись тут, в Афгане... Пользуются тем, что мужики по году баб не знают. Толстые, рябые, мелкие, плоскогрудые, самые завалящие, на которых дома и по пьяни не встанет - все в Афгане делаются гожие с голодухи. Лишь бы не в ладонь, лишь бы бабой пахла!
Стоит тут передо мной... Афишной тумбой... Власть свою показывает. Кто она? Повариха? Посудомойка? Чем мельче шелупонь, тем она жаднее любит власть свою показать.
- Земляк.
Толстая чекистка, не очищая от себя проход в столовую, посмотрела на меня как цыган на козу - "тоже мне земляк... задрипаный".
- Алл! - едва повернув кочан головы, крикнула она куда-то за спину, - Тут к тебе какой-то "земляк".
"Зря я сюда пришел", - мне стало нехорошо и стыдно, - "Надо было к себе в Шибирган ехать... Или в самом деле идти Памятник строить... Пацаны, вон, "строят", дурака валяют... Вот и я бы "строил"... До августа... В тенёчке... Лёжа... Если эта паскудамойка такая откормленная, холёная, то тогда какой жирности должна быть начальница?.. Сейчас выйдет огроменная тётка... За шкиряк меня - и в штаб. Снова на губу... Чтоб не шлялся... Землячество свое не навязывал... Нашелся "земляк"... С грязной шеей".
Жирная повариха - или кто она там? - сдвинулась с проема и на улицу вышла молодая невысокая очень ладная девушка, ни разу не толстая.
- Кто тут земляк? - приветливо и просто спросила она, - Ты? Откуда родом?
- Из Мордовии.
- И я из Мордовии.
От этих слов в груди у меня поднялась радужная пыльца
"В самом деле, землячка! Не обманул мокша".
- Ты с какого района? - уже улыбаясь мне как своему законному земляку спросила Аллочка.
- С Саранска, с Юго-запада.
- И я с Юго-запада!
Вообразите себе встречу двух земляков за четыре тысячи километров от дома в чужой стране. Мы с Аллочкой жили в квартале друг от друга, учились в соседних школах, у нас были общие знакомые...
Через минуту я сидел тесном кабинетике начальника офицерской столовой и жирная работница с лакейским проворством таскала на стол жратву:
- Ой, ну надо же! Аллочка земляка встретила! Вот повезло-то! - непритворно радовалась она нашей встрече, расставляя с подноса плов, салат, кофе с молоком - остатки офицерского завтрака.
"Как просто заставить лакея вилять хвостом - достаточно оказаться другом или земляком хозяина".
Узнав, что я - дембель, Аллочка решительно отобрала мой военник, который мне только что вернул начгуб.
- Ни о чем не думай. Завтра ты будешь в Термезе.
Я ей сразу поверил.
Маленькая, никакой напыщенной важности в ней, ничего начальственного, но я сразу поверил: "Эта - сделает".