- Всё хорошо, мама, - гладил я ее по спине, - Я вернулся.
Проплакав короткое время, необходимое для того, чтобы первая волна радости улеглась, мама отстранилась от меня:
- Ты пока кушай, а я обзвоню родню.
На кухне моментально разогрелись заранее пожаренные котлеты и сваренные макароны и пошел обзвон родственников.
К восьми утра собралась родня и даже бабушка с дедушкой приехали из деревни с первым ранним автобусом.
Не передать мою радость!
Окружившие меня родные люди казались вышли из сказки. Вот только недавно - пыль, губа, жара, Афган... И вот, я - дома!
Матушка обтирала фартуком бутылку водки:
- С твоих проводов сберегла.
Сели.
Выпили по первой.
За мое возвращение.
Я молчу.
Вспоминаю пацана из поезда, который с нами в купе ехал, знаю, что по-русски говорю слабо и молчу.
Водка вообще не понравилось. Бражка - сладкая. Если ее добавить чарсом - самое оно. А водка - горькая. Неприятно пить.
Сижу, молчу.
Водку не пью. Пригубляю из вежливости.
Вилкой в закуску тыкаю.
Налили по второй.
Сосредоточенно выпили.
За ждавших и молившихся за меня.
Я снова не пью и снова молчу.
Налили по третьей.
Я встал:
- Третий - молча! - сообщил родне и выпил первый, не чокаясь.
Пятьдесят грамм, а с отвычки по шарам дало знатно!
Всем было интересно узнать "как там и что?". Для родных я не с Афгана приехал, а с космоса прилетел. С другой планеты.
- Андрюшка, - нацелились на меня вопросами дядья, - Ну, как там вообще жизнь-то?
Я рассказал.
Коротко.
В общих чертах.
Без подробностей.
Дескать, и служба нормальная, и кормят хорошо.
Жить можно.
А вот если бы не пыль и жара, то и вовсе было бы замечательно.
Почти как в России.
Зато там люди хорошие служат.
Свои.
Настоящие.
Братья.
Мы сними такое прошли!..
Я рассказываю, рассказываю, а сам вижу, что лица у родственников стали вытягиваться.
"В чём дело?", - не пойму, - "Я же не про войну рассказываю, а про быт. Чего они так перепугались?".
Тишина установилась за столом, даже вилкой никто о тарелку не звякнет. Все на меня смотрят удивленно и грустно. Будто я калека. Не своими ногами до дома дошел, а на каталке прикатил себя руками.
Молчат, смотрят на меня и покашливают. Не выпивают, не закусывают. Того гляди, сейчас встанут из-за стола, попрощаются и уйдут.
- Внучок, - наконец тихо спросила бабуля, - Ты в нашей Армии служил, ай в тюрьме сидел? Что-то говор-то у тебя больно крепкий.
Зазвенел звонок и разрядил обстановку.
Пришла Светка. Отпросилась с работы.
Настоящая, живая девчонка!
Моя!
Два года мне письма писала. Ждала.
Я два года не то, что "не трогал" - издалека не видал девушек, а тут - совсем рядом, вкусно пахнет и такая упруго-тёплая. Можно трогать за все места.
У меня аж голова закружилась и напряглась мускулатура в месте, нетренированном сдачей нормативов и бесполезном на кроссах. Захотелось тут же, на месте раздеть Светку и...
Но, родня!
Полон дом родни!
"Ну, я вечером до тебя доберусь!", - пожирал я Светку голодными глазами.
Сели со Светкой во главе стола, как жених с невестой.
Понятное дело: раз дождалась, то дело к свадьбе. Обязан жениться.
А я и не против!
Я хоть сейчас!
Я целых два года ни на ком не женился и мне очень срочно необходимо жениться, а то я сейчас лопну от непроизвольной натуги - застоявшиеся за два года аккумуляторы генофонда требуют разрядки.
После третьей, как положено на русских застольях, родня запела. Я сидел трезвый, сделанный глоток водки выветрился, подпевать мне не хотелось, зато хотелось скорее во двор, к пацанам и еще хотелось пройтись по городу, посмотреть как он тут без меня.
- Мне надо переодеться и переобуться, - сказала Светка, когда я предложил ей выйти из-за стола и прошвырнуться, - Я же прямо с работы отпросилась, а на работу в шпильках хожу. В них ходить неудобно. В танкетках будет удобнее.
До Светкиного дома две остановки и вот он, звездный миг, о котором я начал мечтать еще в учебке - я иду по своему району в диковинной тропической форме с сержантскими лычками на погонах.
"Смотрите! Был - шпана патлатая, стал - сержант Советской Армии".
Я шел по улице не спеша, с достоинством и честью, а под руку меня держала красивая девушка с длинными ногами и распущенными волосами. Всё точно так, как рисуют в дембельских альбомах.
Моя девушка, чтоб вы знали!
Не каждого, далеко не каждого дожидаются из армии. Соответствовать надо.
Мимо шли земляки с милыми, родными, бледными, незагорелыми лицами. Два года вокруг меня были только смуглокожие - что славяне, что чурки. Солнце в Афгане жесткое. Загар тёмный. Мы весь день, считай, на свежем воздухе. У всех в полку рожи смуглые и обветренные. Я выделялся из толпы темно-коричневым загаром и невиданной формой. Сразу видно - человек приехал очень издалека и служил в секретных спецвойсках. Каждый встречный, хоть ненамного, но останавливал свой взгляд на мне и это было приятно - во взглядах читались интерес и уважение.