Ничего не помню, хоть убей!
Отрывочно всё, будто киноленту изрубили топором на куски и большую часть унесли, оставив только обрывки в несколько кадров.
Кадр первый. Я, еще трезвый, кладу в роте собранный вещмешок на свою постель. "К переезду готов", - докладываю сам себе и, уже выходя из расположения, в спину выслушиваю напоминание дежурного по роте:
- Тревога в два. Не прощёлкай!
В роте меня больше нет.
Кадр второй. Мартын в парке дает мне пробовать почти готовый плов. Наливаем по первой.
Кадр третий. По двое-трое подходят пацаны с роты, им наливают лосьон на дно солдатской кружки, они говорят тост в мою честь, выпивают, закусывают пловом.
Кадр четвертый. Я не помню сколько было косяков и кто их забивал, но если запомнилась конопляная вонь, то можно догадаться, что я не только пыхал вместе со всеми, но наверняка пыхал больше всех, как виновник торжества.
Кадр пятый. Рота на просмотре фильма. Я в расположении роты дерусь с командиром первого взвода, если только мое пьяное махание кулаками по воздуху и пощечины, прилетающие мне справа и слева, можно назвать дракой. Кой черт понес меня не на моего прямого начальника бить ему морду - я не знаю. За время моей службы в пятой роте этот взводный не сделал мне ни одного замечания и потому никакого зла на него я держать не мог. "Привет - здорово" - вот и все разговоры.
Причудливо сочетание спирта и чарса, причудливо.
Выталкивает в детский мозг неожиданные ассоциации и подвигает на странные поступки.
"Зря я на чужого взводного полез. На своего - еще куда ни шло, а на чужого - зря".
Кадр шестой. Дежурный по роте будит меня по тревоге. Я, не раздетый, но без сапог и ремня, храплю поверх одеяла и "по тревоге" не хочу. У меня нет сил "по тревоге". У меня нет сил даже размежить очи. Я устал и нуждаюсь в отдыхе. Пусть война меня подождет. Дежурный зовет на помощь дневального и они вдвоем ставят меня вертикально и подталкивают в спину прочь из роты. Не расходуя сил на поднятие век, я продолжаю спать. Ноги самостоятельно тысячу раз топтаной дорожкой приносят меня в парк где идет построение.
Кадр седьмой. Мой друг капитан Скубиев кладет отеческую руку на мой погон и направляет меня в строй ссыльнопоселенцев, которых переводят в Шибирган вместе со мной:
- Принимайте еще одного.
Мимо строя мне не дает промахнуться ладонь, упершаяся мне в грудь.
- Фамилия? - спрашивает меня хозяин заботливой ладони.
С огромным, невероятным, титаническим трудом я открываю один глаз, чтобы посмотреть кто это у нас такой любопытный? Вижу майорскую зеленую звезду на таком же тряпичном, как у меня, погоне и понимаю, что хорошо бы представиться майору. Начинаю вспоминать кто я и что я:
- Младший... Нет... Не я.
- Старший...Нет... Оставить...
- Целый, - наконец-то я подобрал нужное слово, - Целый сержант Сухопутных Войск Сёмин для дальнейшего прохождения службы прибыл.
- Пулеметом владеешь? - во взгляде майора тревога и недоверие. Он правильно оценивает мой внешний вид и состояние духа в текущий момент.
Вместо ответа голосом я делаю жест руками: "На ногах не стою, но пулеметом владею".
- Садись башенным в мою машину, - приказывает майор и указывает на бэтэр с номером управления первого батальона.
Карабкаться через верх выше моих физических кондиций и я молочу ногой в десантный люк. Люк услужливо падает вниз и я попадаю внутрь. Кто-то снаружи подает мне створку обратно и я поворачиваю запор люка, закрывая за собой вход. Внутри темно. Зеленым светом неярко горит приборка перед водилой и совсем тускло подсвечивает изнутри башню синяя лампа в круглом плафоне. Откидываю крышки обоих пулеметов, протягиваю ленты, сажаю патроны в гнезда, захлопываю крышки. Тяну на себя затвор правого пулемета - ПКТ заряжен. Берусь за треугольную фигню с тросом, упираюсь ногами в башню и разгибаю спину - КПВТ заряжен. Снимаю башню со стопора, разворачиваю на девяносто градусов влево, опускаю пулеметы, включаю тумблеры электроспуска, одеваю шлемофон и докладываю по внутренней связи:
- К бою готов,
Укладываю пилотку на резину прицела и утыкаюсь лбом в пилотку.
Всё.
Меня нет.
Прошу не беспокоить.
Бэтэр тронулся уже без меня - я не чувствовал его движения и толчков. Я не заснул, я - умер.
Если есть в нашем полку хиппи и панки - то это я и Шкарупа.
Много ли надо ума, чтобы отрастить "ирокез", выкрасить его в фиолетовый цвет, продеть в уши булавки, вырядиться в рваное тряпье и выглядеть как чмо?
Вы попробуйте выделиться в солдатском строю, где не только интервалы и дистанция между стоящими, но и форма одежды раз и навсегда жестко определены Уставом. Да, можно нагладить стрелку поперек спины после года службы, только этого мало. Да, можно отбить "3,14зду" на панаме, но и этого недостаточно. Да, можно сложить сапоги "гармошкой", как это любят делать азера и прочие чурки, но и в этом случае ты будешь выглядеть как те две трети полка, что отслужили больше года и отличить тебя от точно так же одетого черпака или деда никак невозможно. Требуется проявить такую смекалку, иметь такую фантазию, умудриться так прыгнуть выше головы, чтобы и Устав вроде как не нарушить, и из строя выделиться ярко и неоспоримо.