...По желтому папирусу - неровные черные значки. Всего одно слово: "Прости!" Прости!
И я простил. Простил, потому что сам прощался - и просил прощения у всего, что оставляю: у людей, у стен, у дорожных камней. У себя-прежнего...
Я поглядел вверх, в бледнеющее утреннее небо. Поглядел - усмехнулся. Сорвавшаяся с цепи Собачья Звезда, Дурная Собака Небес, рвалась на восток.
СТРОФА-II
Лес, редкий, невысокий, почти как наш, этолийский, расступился - и в глаза плеснуло красным. Скалы - огромные, неправдоподобно яркие, с еле заметными зелеными пятнышками чудом уцепившихся за камни деревьев. Река шумела где-то внизу, между каменных стен, пока еще не видимая, но уже слышная. Сакарья узкая голубая полоска между красных громад.
* Сакарья (ныне - Сангарий) река на западе современной Турции, впадает в Черное море.
Что хуже, когда ведешь войско по чужой стране, - чащоба, где за каждым стволом жди засады, - или горы, где засада может притаиться за первым же камнем? Ну что тут ответишь? Все плохо! И река по пути - тоже плохо. Особенно такая...
- Как ты говоришь, Тидид? Ехидна?
Эвриал Смуглый уже спешился и нетерпеливо поглядывал вперед, откуда должна была вернуться разведка. Едва ли нас тут ждут, но... Но береженых, как известно, боги берегут, а иных-прочих в Аиде стерегут. Особенно если ты не где-нибудь, а посреди Царства Хеттийского. То есть еще не посреди, конечно...
- Ехидна, - кивнул я. - Она самая.
...Только мы трое - Эвриал, Фоас и я - знаем, куда держит путь наше маленькое войско. Знаем, но даже между собой не называем имен. Просто договорились: река - чудище, и гора - чудище, и город, само собой. Правда, городов у нас на пути, считай, и нет. Один только - зато именно он нам и нужен. Его мы Бриареем прозвали. Чтобы страшнее было.
Видать, не наигрались мы в детстве в Геракла!
Гидру, правда, и на этот раз убить не довелось. Обошли мы Гидру - ночью, на цыпочках. Гидра - предгорья Ассувы. Где-то там, за невысоким лесом - войско Великого Солнца Суппилулиумаса, владыки Хаттусили. Повезло нам - только один разъезд хеттийский и встретился. Но тут уж Фоасовы куреты не подвели - без звука вырезали. А еще повезло в том, что хеттийцы на запад смотрят, на Трою. Или на юго-запад, на Пергам Мисийский. А мы уже тут, на юге! Проморгали, Сыновья Солнца, ушами прохлопали!
Так что Гидра уже позади. А вот Ехидна, узкая переправа через Сакарью, тут, под самым носом. Ждет. За Ехидной - Химера, за Химерой - Медуза...
Одно хорошо - не опередят. Всего две дороги идут через Азию, а без дорог тут делать нечего: сначала леса да холмы, после - горы. Но южный путь далеко, по нему не поспеть, не выслать гонца. А на северной дороге - мы, три тысячи куретов верхами да четыре тысячи моих аргивян. Потому и высаживался я в Пергаме Мисийском (в Питассе, ежели по-хеттийски), ибо идет северная дорога прямиком из Пергама в... К Бриарею, в общем. К тому же едем мы тихо, никого не трогаем, за все золотом платим (учись, Пелид, это тебе не копьем махать!). А спрашивают глаза лупим и на корявом хеттийском поясняем, что-де по повелению Великого Солнца спешим. К морю Мрака спешим. Бить каска проклятых спешим. Шибко спешим, однако! И - золотишко в лапы! Пока сходило. Войска тут нет, а стражникам-лежебокам с нами вязаться не с руки.
...Верно мне дядя Эвмел рассказывал. Все у хеттийцев продается, все покупается! Глядишь, на пергамском золотишке мы прямиком к Бриарею проскользим.
Но Бриарей еще далеко. Пока что - Ехидна. Где же Фоас? Не удержался, курет чернобородый, лично в дозор поехал. Что-то долго... Ага, вот и он!
- Чего-то не так, Тидид! - мрачнеет Смуглый. - Точно говорю!
Не спорю. Сам вижу. Не так. Ну что тут сказать? Ехидна!
- Переправа есть, Диомед, да. Мост есть, маленький, на веревках висит, гнилых, черных, дрянь мостик, хилый, гадкий, плохой совсем - но есть. Да только стерегут его, понимаешь! Крепко стерегут! И не хеттийцы, другие. Такие, знаешь, суровые, страшные даже, с усами...
Страшные? С усами?!
А вот мост - это хорошо!
Молодцы хеттийцы! Ежели строят, так на века, чтобы будущим тельхинам с гелиадами за своих предков стыдно не стало. Вот и сейчас - пока вниз, к Сакарье-реке, спускались, иззавидовался. Хороши, конечно, стены нашего Аргоса, микенские - еще краше, но чтобы так! Скала словно ножом бронзы аласийской срезана, спуск ровный, гладкий, хоть на повозке груженой катись. А что мост на веревках гнилых - тоже удобно. Подъедет к переправе, к примеру, Дурная Собака, заброда этолийский, а стража по веревкам топориками - бац! И скучай, Собака, над обрывом, речкой любуйся.
Об усатых и страшных почему-то не думалось. Скоро сам увижу.
Увидел!
То есть вначале не их увидел. Частокол! Густой, заостренными концами бревен ощетинившийся. А вот и ворота: тоже бревна, но крест-накрест. А вот за воротами... Впрочем, и перед воротами тоже.
...Усы. Кольчужные рубахи с бляхами бронзовыми. Косицы до самых плеч. Шрамы на загорелых лицах ровными полосками (видать, не в бою, сами расстарались для пущего виду!). Штаны мехом наружу, вроде как у фракийцев, пошире только. Под короткими хитонами мышцы бугрятся-переливаются - Минотавру-Астерию впору. А глаза - хитрые-хитрые, а глаза веселые-веселые!
И, само собой, копья, и, само собой, мечи, дротики, луки, топорики-лабрисы, булавы, молоты боевые. А у самого хитрого да веселого, что нам навстречу вышел, - секира. Всем секирам секира - железная, синего блеска. Да-а-а!
Не только секира. На груди кольчужной, посреди бляшек золоченых - птица хищная хитрой работы. Тоже золотая. То ли коршун, то ли орел...
Переглянулись мы с Эвриалом. И с Фоасом переглянулись. Переглянулись, с коней слезли.
- Или заблудились вы, люди добрые? Или путь-дорожку вам показать? Так мы покажем!
Улыбался усач с секирой - ласково, радостно. Улыбался, рукоять полированную, резьбой повитую, гладил. Видать, рад был нам дорогу показать! Посмотрел я на Смуглого: давай, говорун, начинай.
...А речь-то хеттийская, только не очень правильная. Вроде как у нас - но чуть по-иному.
- Так мы дорогу знаем, добрый человек! - усмехнулся темными губами трезенец. - Знаем - и тебе показать можем!
Грянул смех из-за частокола. Колыхнулись копья.
- Ой, глядите! Ой, красивый какой! Да любезный, да обходительный! Ой, душа-парень!