— … вою ж-то мать! — донесся полный ярости женский вопль из самого эпицентра стихии.
Вслед за полным экспрессии возгласом последовали и иные признаки того, что Ярослава Шуйская жива, дееспособна и хотя бы отчасти контролирует ситуацию. Золотистое пламя начало быстро опадать, с каждым мигом все больше тускнея и теряя в объеме — волшебница наконец оборвала канал, по которому вышедшее из-под контроля чародейство пика седьмого ранга тянуло из своей создательницы ману, необходимую для своего существования. И прежде, чем огонь окончательно опал, мне почудился разочарованный вздох чего-то могучего, древнего и злобного…
— Ч… ч-что это было⁈ — заикаясь, поинтересовался молодой Рысев.
Парень, совсем позабыв о необходимости держать лицо и вести себя соответствующе своему высокому положению, подполз к краю нашего небольшого летающего островка и разглядывал представшую нам картину учиненных волшебницей разрушений. В голосе его чувствовался настоящий коктейль противоречивых эмоций — страх, восторг, уважение, потрясение и негодование. И понять его было можно — он ведь буквально на волосок разминулся с верной гибелью. Причем по нашей ошибке — мы неверно оценили предельный радиус поражения в случае, если у Ярославы в очередной раз что-то пойдет не так.
Но справедливости ради обозначу — все предыдущие эксперименты и неудачи действительно не наделали и десятой доли тех разрушений, что мы сейчас наблюдали внизу. Все вместе взятые не наделали… За все восемнадцать попыток.
— Это была демонстрация того, почему так необходимо развивать навыки взаимодействия со своим элементалем, — ответил я, не рискуя пока снижаться. — Очень наглядная демонстрация.
— И очень яркая… — добавил шепотом всё ещё потрясенный парень.
Внизу плескалось и булькало натуральное озерцо кипящей магмы. Периодически из раскаленной до состояния густого киселя кипящей массы вверх били настоящие гейзеры и фонтаны огня, показывая, что вниз пока лучше не спускаться. Конус семиметровой пирамиды из сплошного, монолитного серого края утратил идеально правильные и ровные очертания, которыми обладало это защитное заклинание стихии Земли. Серый камень стекал вниз, подобно воску оплавленной свечи, безупречные, выверенные грани Гранитного Бастиона исчезли, и с каждым мигом плод могучих чар все больше напоминал горку оплавившегося мороженного в жаркий солнечный день.
— А он там цел? — поинтересовался Рысев, вставая с земли и кивком указывая на остатки чар Петра младшего. — Непохоже, что заклинание выдержало.
— Ты недооцениваешь как прочность этих чар, так и способности моего ученика, — хмыкнул я. — Несмотря на внешний вид, запас прочности заклинания исчерпан максимум процентов на сорок. Там внутри второй слой защиты, который даже в дело ещё не вступил.
— Интересные чары… Не продадите их секрет?
— Не продам, — далеко не в первый раз отказался я. И добавил, прежде чем парень успел продолжить. — И обменивать ни на что не собираюсь. Секрет Рода.
— Сколько ж у вашего Рода секретов… — проворчал парень. — Вам впору свою Академию открывать, с таким-то количеством знаний.
— И я непременно так и сделаю, но в будущем, — заверил я парня. — Хотя Академию — это, пожалуй, перебор… Но вот магическое училище организую непременно… О, кажется, наша красавица наконец взяла происходящее под контроль!
Там, внизу, всё ещё был небольшой участок земли, в котором пламя до сих пор не прекращало свое буйство. Но наконец и оно опало, представив нашим взорам виновницу сего рукотворного магического катаклизма. Всклоченная, растрепанная, с горящими самым натуральным пламенем глазами и язычками огня, бегающими по длинным волосам, Ярослава Шуйская предстала пред нами в чем мать родила. И посмотреть там действительно было на что… Но я, разумеется, отвернулся, дабы не смущать даму. С опозданием в пару секунд моему примеру последовал и молодой Рысев, однако я успел уловить жадный блеск в глазах юного аристократа. Что ж, винить молодого парня в том, что его привлекают красивые голые женщины было бы глупо. Вот только, боюсь, на этом фронте ему ничего не светило — один весьма обаятельный, умный и харизматичный главный Старейшина моего Рода очень прочно закрепился в кровати могущественной и весьма знатной боярыни. Чему я был искренне рад — не потому, что это весьма выгодно мне и Роду, а просто по человечески. Петр не просто один из моих весьма немногочисленных близких, он мой ближайший, лучший друг. Да и Ярослава, честно говоря, была мне далеко не чужой. Пожалуй, она была единственной Шуйской за исключением брата, сестры и матери, к которой я испытывал действительно родственные чувства. И мне бы искренне хотелось, что бы у этой пары получилось нечто большее, чем просто очередной временный роман.