— Нет, — без раздумий ответил рыцарь смерти. — Благодаря его Силе Души и той магии, что он использовал, дабы привязать меня к себе, я снова ощущаю себя почти человеком. И это — бесценно. Я бы никогда и ни за что не вернулся к прежнему существованию.
— Вот видишь? — кивнула девушка. — А для меня это в сто раз более справедливо. В отличии от тебя, я полностью помнила свою человеческую жизнь, помнила, как меня предали те, кого я любила и ради кого трудилась не покладая рук — мой муж, например, что сам предложил меня Императору Мертвых и знал о моих страданиях. Знаю, ты бы очень хотел вернуть память и узнать, кто ты, но поверь мне на слово — бывает такое, что наоборот хочется лишиться её раз и навсегда. Я помню века жизни, где я была лишь подопытной крысой, помню сколько боли испытала… Когда меня встретил господин, я была кривой, испорченной поделкой, не способной даже на телепатию.
Девушка ненадолго замолчала, собираясь с мыслями, и продолжила:
— Когда он и Император Мертвых столкнулись в первый раз, в момент, когда эта тварь была во мне и контролировала моё тело, господин не просто схватился с ним. Ин Чжэн пытался удержать надо мной контроль, хотел телепортировать меня к своим войскам. В тот момент я могла чувствовать и понимать всё, что чувствовал и понимал сам Император Мертвых — когда он попытался переместить моё тело обратно, к своим, господин мог не освобождать меня, а наоборот использовать происходящее, что бы нанести через открывающийся портал удар по собравшимся в одном месте слугам этой твари. Это убило бы меня, причем гарантированно, но вместе со мной — немало высшей нежити… Ин Чжэн понял это слишком поздно — лишь когда почти совершил телепортацию и уже не мог остановиться. Он даже слегка запаниковал…
— Но господин поступил иначе. Тогда я не поняла его поступка и сочла это глупостью, но позже, узнав его получше, поняла, как ошибалась… Он просто прервал телепортацию, не став пользоваться появившимся шансом. Вот тогда уже Ин Чжэн решил просто уничтожить меня, что бы я не досталась господину — он-то подумал, что господин спас меня потому, что знал о моей настоящей сущности… Монстр, привыкший существовать, заботясь лишь о себе и подходящий к любому поступку лишь с точки зрения выгоды, он представить себе не мог мотивы господина…
— Он вышиб эту тварь из моих тела и души, освободив меня. Первый за почти триста лет, кто проявил ко мне заботу. Причем почти бескорыстную… А затем, не скупясь на силу и время, помогал мне, разрушая печать, оставленную на мне, дабы сдерживать мои силы. Это было очень больно, ты прав, и мне очень не хотелось испытывать эту боль… Любой на его месте все равно снял бы эту печать ради того, что бы получить слугу с силой восьмого ранга. Но никто из тех, кого я помню, не дал бы мне выбор — снимать печать или оставить. Только начав снимать печать в наш первый сеанс и увидев, как мне плохо, он предложил мне оставить всё как есть, что бы не мучить меня.
Пара представителей высшей нежити шла через расступающуюся перед ними толпу — народ, спешащий по своим делам, суетился на улицах расширяющегося города. Фигура почти трёхметрового рыцаря смерти, закованного в сплошные черные латные доспехи, одним своим видом освобождала им дорогу — желающих оказаться у них на пути не находилось.
— Он тот, кто вырвал меня из бездны отчаяния и боли. Его Сила Души, которой он всё это время снимал чары Императора Мертвых, проникла в меня очень глубоко, пропитала каждую частичку меня. А вчера, когда я, наконец, полностью освободилась, я сумела впитать и сделать навсегда своей частичку его Силы Души и ауры. И я люблю его. Как отца, как брата, как дорогого друга, как мужчину, как всё это сразу и как нечто большее! Он центр мира для меня, и ради него я пойду на всё — буду убивать, на кого он укажет, буду защищать тех, кого он велит… Пожертвую существованием, совершу подлость, да хоть в бордель работать пойду! К сожалению, я нежить — хоть моё тело такое же теплое и почти живое, я всё равно нежить, и потому не могу стать его женщиной… К тому же он любит другую — но даже если он просто будет рад с этой женщиной, мне этого будет достаточно. Вот что я чувствую, Андрей — и, как видишь, ни о какой злости речи не идет.