Бежал я недалеко и недолго. Я не собирался, приняв столь активное участие в бою, уходить не зная его результат, так что выдержав безопасную, на мой взгляд, дистанцию, я забрался на ближайшее и самое высокое из обнаруженных поблизости деревьев. Сил оставалось около шестидесяти процентов от резерва, и пусть натруженная за день энергетика слега отдавала болью при использовании магии, я не поленился наложить максимальное количество маскировочных и защитных чар. Прицельный удар Архимага мне, конечно, не выдержать, но от случайных отсверков их волшбы и сопутствующего урона, что неизбежен при столкновении чародеев подобного масштаба этого должно хватить. Да и заметить меня сейчас, если не искать специально, они не должны — чародеи слишком заняты друг другом, что бы вспоминать обо мне.
Тем временем Йог-Иррах не теряла времени даром. Изящная, украшенная многочисленными браслетами и кольцами рука вытянулась в сторону обозначенного мной противника, и с кончиков пальцев устремилась невидимая обычным зрением волна магической атаки. Безвестный Архимаг тоже не дремал — гигант из магической стали уже повернулся к новому действующему лицу и успел вскинуть щит. Тоже, зараза такая, видел магическим зрением, что вызванная мною сущность не просто так руку вперед тянет.
Вот только к моей злой радости это ему не слишком помогло. Здоровенный башенный щит, способный держать удары боевой магии седьмого ранга (а то и слабых заклятий восьмого — в конце концов, маги, сделавших своим основным направлением чары металла отличались не самой высокой наступательной, но одной из высочайших оборонительных стороной) ничуть ему не помогли.
Металл, из которого состоял Доспех Стихии Архимага стремительно вступил в реакцию окисления… Или, если не умничать и говорить по простому, начал ржаветь и осыпаться бессильными рыжими хлопьями.
— К-как?! — изумлённо пророкотал чародей.
Вот уж чего он не ожидал, так это того, что напоённая его маной и укрепленная личными чарами сталь начнет банально ржаветь… Положившись на то, что противница примерно в его весовой категории по объему силы, он не дал себе труда задуматься о том, кто же перед ним. И зря…
— Мне десятки тысяч лет, смертный, — снисходительно бросила дочь Йог-Соттотха. — Неужели ты думаешь, что за тысячелетия своего божественного существования я не отточила свои способности в божественной магии? Наивный глупец… Умри!
Вторая атака темной богини была попроще и понятнее — шквал стрел, сотворённых из чистого мрака, обрушился на стремительно ржавеющего противника. Но первая растерянность мага уже прошла — вокруг Доспеха Стихии в стремительном танце закружился вихрь серо-стальных металлических снежинок. Каждая по отдельности они даже не заслуживали упоминания, но все вместе представляли из себя воистину грозную силу.
На стрелы мрака порождения чародейства вражеского Архимага налипали в великом множестве — не способные остановить атаку по одиночке, они давили атаку просто за счет своего количества. И надо признать, это были весьма серьёзные чары — общая сила стального вихря без труда давила не только атакующие чары призванной мною сущности, но ещё и несли в себе нечто такое, что разрывало в клочья то проклятье, что разрывало Доспех Стихии. Признаться, в чем именно дело я не разобрал, но эффект был на лицо — обе атаки моей союзницы пропали в туне. Поеденный ржавчиной стальной рыцарь, лишившийся руки со щитом, внезапно пошёл волной преображений, и перед нами предстал уже восьмирукий исполин. В его руках не было ни единого щита, копья, арбалета или лука — все восемь новых рук щеголяли длинными, острыми клинками.
— Сдохни, тёмная тварь! — взревел Архимаг, бросаясь в атаку.
Исполинские, чуть светящиеся серым свечением мечи закружились, подобно ветряной мельнице, стремясь нашинковать Йог-Ирратх. Сила, исходящая сейчас от клинков, явно говорила о том, что маг решил сделать свою последнюю ставку на эту атаку. И немудрено — обмениваться ударами в пол силы или дистанционными атаками для него было явно проигрышным решением, так что ставку надо было делать на один решительный, концентрированный натиск.
Моя союзница на этот раз промолчала. Её изящные ладони стремительно вывели странную, неизвестную мне руну, глаза засветились потусторонним, нездешним свечением коричневого света, и я ощутил пусть пока и смутные, но весьма впечатляющие по своей сложности отголоски воистину божественных чар.