Но княжич, естественно, не мог прискакать на обычном коне. Его ездовым животным оказался здоровенный, около трёх метров в холке, тигр. Необычные тигр — не рыжий, а снежно белый в черную полоску могучий зверь с аурой Старшего Магистра… Невольно мадам Жизель задумалась о том, как же чудовищно богат и могущественен должен быть Род, который может не задумываясь выделять наследнику подобное ездовое животное, которое в иных Родах на её родине за зверя-защитника семьи могли почитать, и отправлять, игнорируя всё, подобную свиту. Да его дружинники могли собой заменить почти всех её гостей и от того приём стал бы лишь более примечателен — любой Магистр, что Старший, что Младший, уже считался достаточно заметной личностью сам по себе, вне зависимости от того, кто он и чем по жизни занимался…
— Ну что вы, мадам! — улыбнулся княжич, подхватывая под локоть вдовы и заставляя выпрямится. — Право же, мне неловко слышать такое от столь очаровательной женщины! Пожалуйста, не нужно кланяться. Давайте я лучше представлю вам своих друзей. Это — Андрей из Рода Смирновых…
Представил молодой наследник Шуйских троих человек. Андрей Смирнов, Антон Звягинцев и Василий Дружинин — все представители знатнейших боярских Родов, члены правящих семей в своих Родах, молодые и талантливые бояре. Цвет боярства, можно сказать, одним своим присутствием мгновенно поднимающие мероприятие на невиданные доселе высоты.
Дальнейшее закрутилось как-то само собой. Юный Шуйский и его друзья веселились и шутили, вполне благосклонно воспринимая окружающих дворян, иногда танцевали, оказывали дамам знаки внимания — в общем, вели себя вполне достойно, к вящему удовольствию мадам Жизель.
— Знаете, я только недавно вернулся с развернувшейся в Сибири военной кампании, — вещал слегка подпивший Владимир Шуйский. — Во главе части Родовой дружины и местных войск нашего Рода я присоединился к Имперской Страже в борьбе с некими нолдами — пришельцами с другой стороны Разлома…
— Ах, сударь! — кокетливо воскликнула одна из многочисленных девиц, крутившихся вокруг в надежде привлечь внимание знатных бояр. — Вы лично рисковали своей жизнью в этих богом забытых краях?! Как мужественно!
Лесть была грубоватой и неумелой, но принявший уже далеко не первую стопку анисовой водочки с лимонной долькой Шуйский лишь благожелательно улыбнулся и гордо выпятил грудь.
— Сударыня, когда отечестве зовет своих сынов на защиту государственных интересов, то как можно его проигнорировать?! — напыщенно заявил парень. — Я ведь не какой-то там трус, да и мой Род никогда не уклонялся от выполнения своего долга перед Россией-матушкой! Я лично снёс в бою не одну рогатую голову, и даже, если пожелаете, могу показать вам трофеи — они в нашем родовом особняке в черте города.
Мадам Жизель доподлинно знала, что младший Шуйский на поле боя всегда находился в надежном тылу и уже оттуда бил боевой магией — просто развлечения ради. Её новый могущественный патрон бывал болтлив в перерывах между своей больной страстью и любил порассказывать о своей исключительности. Как опытная и много повидавшая дама, Жизель дю Белле умела отличить хвастливые преувеличения от крупиц истины, а потому очень хотела бы сейчас фыркнуть. Но удержала себя. В отличии от кое-кого другого…
— А я вот слышал несколько иное, — бросил боярин Морозов. — Что Наследников Шуйских на Фронтире было двое, и особо отличился именно старший из них. Герой штурма Багрянска, лично взявший две башни крепости и участок стены меж ними и продержавшийся достаточно долго, что бы основные силы Третьего Корпуса успели подойти и взять город… И насколько я знаю, имя того человека не Владимир, а Аристарх.
В зале побежали удивленные и опасливые шепотки. Мало кто в Санкт-Петербурге рискнул бы вот так в открытую провоцировать Наследника Шуйских. А уж заявлять о том, что Наследников двое… Это было страшное оскорбление, за которое могли убить на месте почти кого угодно.
Вот только в данном случае работало это самое «почти». Ибо эти слова произнес никто иной, как боярин Морозов — представитель не менее знатного и могущественного Рода, чем Шуйскией. Да, он не был Наследником в своём Роду, но тем не менее — он был одним из сыновей Главы своего Рода. А потому мог позволить себе словесную перепалку с кем угодно в своем поколении, кроме разве что носителей фамилии Романовых.