— Не согласен, — тут же возмутился я. — У меня каждый солдат на счету! Моим людям, которых вы так легко и просто записали в свободные и избыточные резервы, приходится постоянно углубляться в леса за добычей мяса тварей — выделяемого центром провианта совершенно недостаточно для прокорма свыше сотни тысяч размещенных у меня голодных ртов!
— Да, я уже соотнёс проблемы с доставкой провианта в ваши Родовые земли, — кивнул Костров, совершенно не смущенный тем, что я его перебил. — Как и всякий Архимаг, я обладаю определенным влиянием при дворе Павла Александровича, и спешу вас уведомить — мы с Николаем Сергеевичем Скворцовым намерены сегодня же, не теряя времени, направить соответствующий доклад в канцелярию. Чиновники, отвечающие за распределение провианта, получат взбучку и потоки поставок перенаправят так, что бы вашим людям больше не пришлось тратить силы на подобные глупости. Уверяю вас — я лично прослежу за этим и, если понадобится, дойду до самого Павла Александровича, что бы обрисовать эту картину. Кое-кто совсем страх и совесть потерял — в такое время наживаться на общей беде… Итак — если я решу проблему поставок продовольствия, вы согласны выделить упомянутые мной выше силы на то, что бы распределить их по землям более слабых Родов, с целью укрепления их обороны?
— Если вы гарантируете решение этой проблемы, то семь сотен моих гвардейцев, с тремя Мастерами из числа самых опытных, отправятся куда скажете, — подумав, ответил я. — Плюс одна батарея единорогов. Но без Старших Магистров, разумеется — не забывайте, я на самом краю Фронтира и у меня наихудшие отношения с кочевниками.
— Этого недостаточно, Аристарх Николаевич, — заговорил второй из присутствующих Архимагов, Игорь Солончаков. — Без действительно сильных старших магов…
Начался торг. Самый обычный и банальный торг… В итоге с меня выжали две батареи единорогов вместо одной и обещание отправить помимо пехоты в общий, организованный совместными силами патруль из боевых кораблей один из своих фрегатов — сообщалось, что три небольшие эскадры будут патрулировать границы владений Родов и самые уязвимые логистические маршруты караванов. Под это дело были выделены три тяжелых крейсера в качестве флагманов каждой эскадры — из флотилии Романовых, разумеется. Ибо владельцы самых обширных владений и самых мощных личных воздушных флотилий, Воронцовы и Бестужевы, потеряв Магов Заклятий (одни окончательно, другие на время, необходимое для исцеления), сосредоточили силы на том, что бы поддержать пошатнувшееся положение собственных Родов. И их можно было понять…
— В общем и целом с вашими требованиями я согласен, — кивнул я наконец без особого восторга. — Как только я увижу реальные изменения в вопросах поставок продовольствия, то сразу отправлю своих людей, куда укажете. Но и у меня есть требование, без которого весь этот разговор можете считать бессмысленным, ибо я попросту проигнорирую все сегодняшние договоренности.
— Какое же? — с явным неудовольствием поинтересовался Солончаков. — Надеюсь, вы…
Костров, насколько я (да и, думаю, все присутствующие тоже) вообще относился ко мне куда почтительнее и уважительнее, нежели Солончаков. А услышав интонации в его голосе и вовсе бросил очень быстрый, едва заметный для стороннего наблюдателя опасливый взгляд на меня — после чего Солончаков на краткий миг замер, явно принимая телепатическое сообщение. Неудовольствия во взгляде второго Архимага явно прибавилось, однако же продолжать он не решился. И заметили это все, судя по удивленным взглядам… Неужели Костров оказался одним из тех, кому известен маленький секрет на тему того, кто является тем чародеем, что одержал реальную победу в Александровске? И сейчас заткнул рот своему коллеге, дав понять… Да бог его знает, что и в каких выражениях он ему дал понять, но явно заткнув аргументами. Что ж, мне же лучше.
— Мне нужны имена всех, кто замешан в том, что мои владения недополучают провиант, — отчеканил я. — Всех, кто замешан в этой грязи, не утаивая никого — и тогда я ваш.
— Зачем? — поинтересовался один из присутствующих Глав.
— Я их прикончу, — просто ответил я. — Я готов взять в плен и уважительно относится к хорошо и честно бившемуся врагу. Я готов уважать честного ремесленника, мещанина, даже крепостного, что честно пашет свою землю — но ключевое слово здесь «честно». Тех же, кому родная земля и соотечественники — пустой звук и возможность лишний раз набить карман я не признаю за людей. И отношение у меня к ним соответствующее…