Ну, и как меня можно было не увидеть, когда я, стоя на крыльце, отлично вижу валун, на котором недавно сидел? Ушла чёрт знает на какой пляж, даже не позвонив? Обижаться сегодня ей было определённо не на что. Что за дурацкие приколы?
Я набрал её номер, в ожидании ответа разглядывая рыжеющий от выжженной травы луг и удивляясь, почему никогда не видел его раньше. Единственное объяснение, которое пришло мне в голову: кто-то всё-таки выбил разрешение на вырубку деревьев в охранной зоне. Что ж, бизнес есть бизнес.
Длинные гудки тянулись один за другим. Чувствуя, как нарастает злость, старался дышать медленно и глубоко и ждал: вот сейчас, секунда, и Эва ответит, я должен сдерживаться, пусть мой голос звучит спокойно и дружелюбно.
Но она не ответила.
Не раздумывая больше, я перескочил через перекошенные ступеньки и быстрым шагом пошёл к лугу, а потом и побежал — прямиком через густую траву, не обращая внимания на жёсткие стебли, больно царапавшие ноги. Пересушенный, побуревший от жара ковыль доходил мне до бедра, но когда я выбрался на ветвящуюся через луг тропу, бежать стало легче. В воздухе отчётливо пахло шашлычным дымом — на дальнем пляже народ времени даром не терял. Запах был настолько сильным, что я закашлялся и перешёл на шаг. Низко над горизонтом уже клубились брюхатые дождём тучи, но солнце жарило так яро, что вполне могло подпалить пару-тройку гектаров леса.
Пару раз на ходу я ещё вызывал Эву — но теперь даже автоответчик молчал. Я уже всерьёз злился — хотя и понимал, что такое поведение нетипично для неё и что ему наверняка есть разумное объяснение. Но лучше бы мне побыстрее её найти. Не нравилась мне вся эта история, а своей интуиции я привык доверять.
К тому моменту, когда на тропу в нескольких метрах передо мной из высокого сухостоя выскочил здоровущий ротвейлер, я уже изрядно себя накрутил. Пес оскалил желтоватые клыки и зарычал, но я только ускорился и, сжав кулаки, рванул прямо на него. Злость кипела во мне, искала выхода. Если бы он хотя бы дёрнулся в мою сторону, я бы его придушил. Но ротвейлер, трусливо взвизгнув, отскочил туда, откуда и объявился — в этот адов пережжённый ковыль, от которого исходили жар и сушь.
— Керби, ко мне! — разнеслось над лугом, и сухотравье пошло волнами от рассекавшего его мощного собачьего тела.
Уроды, как можно такую зверюгу без контроля отпускать? Ладно, я, а шёл бы ребёнок?
Или… Эва?
До пляжа я добежал через несколько минут. Там было не так уж много народу. Пляж представлял собой узкую полосу песка длиной метров сто, окружённую грядой из небольших валунов. Дальше начиналась трава, на которой паслись дикие гуси. На возвышавшийся неподалёку от лужайки «отпугиватель птиц» гуси не реагировали — проходили мимо с важным видом, выгибали шеи и трясли гузками.
Несколько детей плескались на мелководье. Взрослые — кто загорал, кто жарил мясо на углях в специально отведённом месте, кто выкладывал еду в контейнерах на дощатые столы, накрытые яркими клеенчатыми скатертями. Я обошёл всех. Никто не видел Эву. Я показывал её фотографию в мобильнике, просил всмотреться, вспомнить, вдруг просто не обратили внимания, но они лишь мило улыбались, разводили руками и сожалели, что не могут помочь. Теперь я уже нервничал не на шутку. И что теперь, куда кинуться?
Покрутившись, поймал слабый сигнал, но через пару секунд телефон проскрипел, что абонент не в зоне действия сети, после чего ушёл на перезагрузку.
Сбитый с толку, я подошёл к самой кромке воды, соображая, что делать дальше.
Нужно было собраться с мыслями. Эвы здесь нет и не было — могла она испугаться собаки, свернуть с тропинки? Но куда?
…И тут я увидел нечто. Наверное, у меня даже челюсть отвисла.
К берегу подплывало каноэ, на дне которого лежала туша подстреленного оленя. Ещё недавно мощное, благородное животное, сейчас он, обмякший, с остекленевшими глазами и вываленным языком, вяло покачивал головой в такт волнам. Лодкой правила старушка лет семидесяти, невысокая и сухонькая, одетая в спасательный жилет поверх аляповатого купальника с изображением Человека-Паука. Лицо Спайдермена оказалось аккурат на её отвисшей груди, отчего вид у супергероя был донельзя озадаченный, если не сказать печальный. В довершение образа на голове пожилой леди красовалась белая шляпка с флердоранжем, к которой была приколота длинная, тоже белая вуаль, густо заляпанная кровью.
У меня мелькнула шальная мысль, уж не попал ли я на съёмки фильма, потому что породить этот безумный типаж могло только больное воображение какого-нибудь фон Триера. Но тут, поравнявшись со мной, бравая лодочница в упор посмотрела на меня. Взгляд у неё был абсолютно нормальный — ясный, ироничный, немного грустный, и это настолько не вязалось с её внешним видом, что я слегка «подвис».