– Сапоги рублей пять стоят, – заметил я. – Рулетку придётся продавать.
– Продадим, – зевнул Сергей, устраиваясь на кровати. – Ты придумал ещё что-нибудь о бизнесе?
– Ничего определённого. Знаю, что аспирин ещё не изобрели, но насчёт технологии не в курсе. Хотя ивы, из которой получают сырьё, по берегам Кубани много растёт.
– А я посмотрел, как Маруська семечки жарит, вспомнил рецепт халвы.
– Не самый ходовой товар, да и большие объёмы мы не потянем, – раскритиковал я идею.
– Тогда завтра отнесём в редакцию газеты «Кубанские областные ведомости» стихи. Я «Что такое осень» Шевчука написал на листок. Тебе нужно переписать со всеми ятями.
– Думаешь, много заплатят? – усомнился я.
– Ну с чего-то же нужно начинать? – резонно заметил Сергей. – Подвал бы ещё вскрыть…
Но ни в подвал ночью, ни в редакцию газеты мы не попали. Для выдёргивания проушин нужен был инструмент, и я его не смог раздобыть. А на следующий день мы первым делом отправились продавать рулетку. Долго торговались, чтобы получить достойную цену. Купца, которому мы продемонстрировали это «чудо инженерной мысли», смущало наличие дюймов – английской меры длины. Хотя сантиметры, которые шли параллельно дюймам, вполне устраивали.
После долгих споров и демонстраций того, как рулетка сама сворачивается, продали её за три рубля семьдесят копеек. Тому же купцу реализовали рюкзак. За него получили восемь рублей. И уже с этими деньгами отправились покупать Сергею сапоги. Шить на заказ он не хотел. Пришлось искать готовую продукцию. Приобрёл Серёга сапоги всего за четыре с половиной рубля.
Домой вернулись к обеду, быстро перекусили и занялись старой телегой. Оказалось, не то чтобы в ней сломалось что-то конкретное. Просто она была слишком старой. Колеса когда-то менялись, а всё остальное явно помнило ещё Коленькиного деда.
– Вот эти доски можно заменить, – резюмировал Сергей, – и телега для перевозки грузов ещё сгодится.
– Стойки, что выполняют роль амортизатора, тоже придётся менять, – заметил я. – Но ты прав, для груза вполне сойдёт. А для пассажиров у нас бричка имеется.
Иван Григорьевич тоже был не дурак. Хоть и причитал много, но свойственную купцам расторопность проявил. Он, оказывается, нужную древесину уже заказал. И все стенания были только по поводу того, что за работу придётся платить. А так мы с Сергеем за два дня всё, что смогли, сделали бесплатно.
Купец торопил нас, поскольку ему требовался транспорт для поездки по станицам. Дела у купца Ситникова шли не очень хорошо, даже помощника лишнего не было. Поэтому мы без возражений согласились на поездку. Серёга сразу предупредил, что с лошадьми никогда дела не имел, и Ничипора взяли управлять телегой, а Иван Григорьевич самолично правил бричкой.
Поездка получилась познавательной. О неудобствах, комарье ночью и мухах днём я рассказывать не буду, и так понятно, что даже небольшое путешествие в конце XIX века то ещё удовольствие. Нам пришлось проехаться далеко от города, чтобы найти станицы, где ещё народ не распродал семечки подсолнечника. Именно за ними мы и поехали.
Потом предполагалось, что свезём семечки на маслобойню, где отожмут масло, и уже конечным продуктом – подсолнечным маслом – будем торговать в лавке. Раньше сам купец не ездил. Но теперь нужда заставляла искать товар подешевле. Да и после не повезёт он семечки в Ейск или Лабинск на завод. Отожмёт где-нибудь поблизости полукустарным методом.
Участия в торгах я не принимал. Иван Григорьевич и сам неплохо справлялся. Мы с Серёгой снова, как два заблудившихся туриста, разглядывали «жизнь аборигенов в естественной среде обитания».
– И это ещё считается зажиточным регионом, – озвучил мои мысли Серёга. – Нищета сплошняком.
– Не скажи, – не согласился я. – Овцы, козы, корова в каждом дворе. И выращивают они много чего.
Пока купец грузился, мы прошли вдоль улицы. Вышли к полям. Подсолнечник закончили убирать, а длинные стебли ещё лежали, наваленные на краю поля. У меня в голове возникла какая-то ассоциация с этими стеблями. Кажется, их пережигают на золу, а из неё получают что-то полезное. Поделился мыслями с Сергеем.
– Поташ! Первосортный поташ добывают из этой золы! – радостно просветил меня Серёга. – У нас в группе Андрюха Кузьмин учился. Он из Лабинска. Как-то хвастался, что в начале двадцатого века там стоял крупный для того времени завод по производству поташа из золы подсолнечника.
– А поташ – это и мыло, и стекольное производство, – припомнил я.
– Нужно договариваться со станичниками насчёт этого добра, – сориентировался Сергей.