Атриум был пуст, если не считать разбросанного вокруг оборудования и полосатого спаниеля, исследовавшего содержимое пустой сумочки. При появлении зеленого пламени он в ужасе поднял голову и, жалобно скуля, пустился наутек.
В воздухе раздавался высокий поющий звук, такой, словно сразу многие вещи вышли из строя одновременно. Табита шагала по туннелю и вдруг оказалась лицом к лицу с компанией фрасков.
Они были меньшего размера, чем те, с которыми ей доводилось встречаться раньше, и наполняли воздух сильным ароматом воска. Они выжидательно двигались по кругу, сгибая и разгибая конечности.
На огонек, стремительно пролетевший прямо между ними, они не обратили внимания.
Сердце Табиты ушло в пятки, она опустила голову и пошла за огоньком.
Фраски пропустили ее, жужжа из-за того, что их потревожили и жалобно что-то свистя друг другу.
Мужские особи. Мужские особи, и некому ими командовать.
В отделанном панелями холле факелы были потушены. На полу лежали трупы. На некоторых была ортопедическая обувь, и они, по-видимому, были мертвы уже давно. Другие были полицейскими, они лежали на спине, как чудовищные тараканы, их конечности все еще слабо подергивались. Там была еще одна группа фрасков, трудившихся в тени. Действуя по велению какого-то беспорядочного инстинкта насекомых, они опутывали поверженного полицейского с ног до головы в кокон из мохнатого белого волокна.
Табита зажмурила глаза и протолкалась между ними. Руки-прутики хватали ее. Впереди в туннеле зеленый огонек сверкнул и пропал.
— Саския! — позвала Табита. — Кстаска!
— Табита! Сюда!
Ударом ноги Табита освободилась из лап что-то шелестевшего фраска и побежала на голоса.
Саския и Кстаска находились в комнате вместе с Ханной, сидя на саркофаге. Кстаска подключил свой хвост, помогая Ханне проникнуть в самые изощренные проходы операционной системы фрасков.
— НЕТ, НЕТ, — говорила Ханна. — Я ЕГО ТЕРЯЮ. НУ, ВОТ, ЧТО Я ТЕБЕ ГОВОРИЛА. ТЫ НЕ ДОЛЖЕН ТОРОПИТЬ МЕНЯ, ДОРОГОЙ.
Саския вскочила и бросилась обнимать Табиту.
— Они нашли тебя! Я знала, что они тебя найдут.
— С тобой все в порядке? — спросила Табита.
У Саскии был такой вид, словно она ее бил лихорадочный озноб от переутомления. Ее волосы были гладкими, пижама порвана. Саския натянула поверх нее вышитый тамбуром шерстяной жилет и заляпанный черный вечерний фрак:
— Со мной все прекрасно, — ответила она с напряженной улыбкой. — У тебя ужасный вид. И, фу, какой запах!
Табита оглядела себя. Она попыталась стереть большое пятно, оставленное мертвым капеллийцем, со своего жакета. Слизь прилипала к пальцам.
— Стало еще хуже, — вяло сказала Табита. Ей не хотелось об этом думать. Она повернулась к фигуре, неподвижно лежавшей в своей постели из инея. — Ханна, — сказала Табита. — Мы по…
Кровь отхлынула от ее лица. В ушах толчками отдавались удары сердца. После всех ужасов, которых она только что насмотрелась, оказалось, что это еще не все.
— Господи, — прошептала Табита.
Она увидела зрелище, открывавшееся под окном, в пещере, где находились морозильники.
Это зрелище казалось ледяной преисподней, достойной воображения какого-нибудь древнего землянина. Во время полета обвалились целые секции стен, открыв взору изломанные соты криоячеек, где находилась армия фрасков, в подвешенном оживлении, спрятанная от всех и вся.
Многие из них все еще находились там. Табита видела их, свернувшихся за стенами, белых, опутанных паутиной, сгнивших в своих ячейках. Под ними у стены, наподобие сугроба из чешуи дракона, была грудой свалена покрытая хлопьями плитка.
Многие из тех, что проснулись, все еще находились на этаже пещеры, тупо и бессмысленно колотя других и друг друга. Почти все они были мужскими особями, и мозгов у них было не больше, чем у грузового робота. Это были фраски-солдаты, воспитанные, чтобы выступать как армия захватчиков, и они погрузились в сон с единственной мыслью о том, что, когда они проснутся, настанет время битвы.
Они пооткрывали все морозильники и разгромили все, что в них обнаружили.
Повсюду была кровь, и разрывавшийся циркулятор превращал в пар миазмы крови, талого снега и охлаждающей жидкости. Фраски носились вокруг, топтали ногами месиво из человеческих останков, на полной скорости налетали друг на друга, вколачивали друг друга в любое подходящее препятствие и швыряли друг друга в кашу на полу. Там были и маршалы — женские особи менее высокого ранга, они с плеском бегали вокруг, преследовали и кусали остальных, но без своей королевы они были как потерянные. Странно, но, как и плохо функционировавшие полицейские, они не могли даже найти выхода из комнаты без специального сигнала от их царственных повелительниц.
Некоторые из фрасков, даже без приказа маршала или берсерка, стояли среди этой бойни неподвижно, как разбитые деревья, и ничего не узнавали. Другие, с более высокой степенью развития воли, в панике забрались под потолок и, стрекоча, гроздьями свисали оттуда. Находясь в глубоком упадке, они не могли ничего сделать и только снова и снова повторяли заклинания о возрождении, словно насекомые, которые учатся молиться. Роняя капли жидкости из своих подкладок и отвратительных выделений, проистекавших из их собственного недовольства, они висели вниз головой всего в трех метрах от фонаря из плексигласа, где, в ужасе глядя на них, стояла Табита.
— ХОРОШО, ЧТО ВЫ ВЫВЕЗЛИ КОРОЛЕВУ, — отчетливо произнес голосовой ящик Ханны. Табита не могла выговорить ни слова. — Я ЗАПЕРЛА ИХ, — продолжала Ханна, — И ОНИ МОГУТ ОСТАВАТЬСЯ ВЗАПЕРТИ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА НЕ ПЕРЕБЬЮТ ДРУГ ДРУГА. — Ее голос звучал гораздо более звонко, молодо, более агрессивно. — ТЫ ТАБИТА ДЖУТ, — сказала она. — ПРИВЕТ, Я НЕ ПОМНЮ, ЧТОБЫ НАС ЗНАКОМИЛИ. ХАННА СУ.
— Привет, — сказала Табита своей замороженной спасительнице. — Вы, вы все очень здорово сделали. — Табита словно онемела. Она не могла придумать, что еще сказать. — С вами все в порядке? — спросила она.
— МОЕ СОСТОЯНИЕ СТАБИЛЬНО, — сухо отозвалась Ханна. — НАМ С ТОБОЙ НАДО КАК-НИБУДЬ ХОРОШЕНЬКО ПОБЕСЕДОВАТЬ. ПО-МОЕМУ, НАМ НАДО МНОГОЕ СКАЗАТЬ ДРУГ ДРУГУ.
— Да, — тупо ответила Табита. — Правильно.
Теоретически она знала, что между правильным и неправильным во всей этой истории может возникнуть значительная разница, если она выяснит, знала ли Ханна Су что-нибудь о «Кобольдах» Сансау.
Но сейчас, подумала Табита, ничего из этого но имеет никакого значения. Ничего не имело значения по сравнению с битвой на Хароне, по сравнению с разрушениями в пещере внизу.
Все это было в другой вселенной.
— Спасибо, — неловко сказала Табита. — Я… я не знаю… я не могу… спасибо за перков, — наконец, выговорила она.
Саския тревожно прижимала Табиту к себе.
Табита вырвалась и выбежала в коридор.
Саския последовала за ней и нашла ее в коридоре, где Табита, прислонившись к стене и согнувшись пополам, мучилась от сухих рвотных позывов. Фраски мелкими шажками подбирались к ней. Саския прикрикнула на них, и они остановились, шипя и размахивая конечностями.
— Пойдем, — спокойно сказала Саския, наклоняясь над Табитой и мягко кладя руку ей на локоть. — Мы найдем тебе место, где ты сможешь прилечь.
Табита стала выпрямляться, все еще держась за стену, цепляясь за остатки самообладания.
— Нет, — выдохнула она. — Нет, я должна… должна отдать…
Она взяла Саскию за руку и пошла назад в комнату.
Херувим склонился над мертвой женщиной, при их появлении он поднял красные глазки, как вампир, которого оторвали от пищи.
Не ведая, какое мрачное впечатление произвела эта картина, Ханна сказала:
— ТАБИТА, КСТАСКА ГОВОРИТ, ЧТО ТЫ — ПИЛОТ.
Табита кивнула.
— Она тебя не видит, — заметил Кстаска.
— Да, — ответила Табита. — Это был мой корабль… — Ее голос прервался, продолжать она была не с силах.
Саския помогла ей сесть.
— МЫ УЖЕ ПРОХОДИЛИ ЧЕРЕЗ ЭТО? — спросила Ханна, почуяв неладное.
Табита ответила:
— Не имеет значения.
— ВОТ ТОЛЬКО, МИЛОЧКА, — сказала Ханна Су, — ТЫ МЕНЯ ИЗВИНИ, НО НЕ МОГЛА БЫ ТЫ ВСТАТЬ У РУЛЯ? ПО-МОЕМУ, Я НЕ СМОГУ ЕГО ДОЛГО УДЕРЖИВАТЬ. Я ТУТ УЖЕ С УМА СХОЖУ. — Из ее голосового ящика раздался нервный смех.