— Нет, — Космос прошел на кухню, соединённую с гостиной, где находился умывальник, — нас и тут неплохо кормят, маман!
— Маман, придумал же! Но тебе бы, в свете последних событий, вообще послать свою камарилью далеко и надолго, — назидательно проговорила Ада, но следующим вопросом перевела тему. — Как Филатовы? Без изменений?
— Хреново, мам. Никакого просвета пока нет, врачей надо других искать, а то одно вещают, — Космос присел на диван, думая, с чего начать собственную шарманку. — Ничего, блин, не меняется, все мозги вымораживают, а особенно другие стороны баррикад…
— Карина? При всём уважении, Космос, но я тебе о ней уже всё поведала. Не дури ей голову, и сам себя не дури!
— Мамк, что за песня новая на старый лад? Чем тебе Карыч не угодила?
— Раньше головой своей надо было думать!
— У меня в голове наполеоновские планы тогда были.
— Были, — неудовлетворительно для себя отмечает Ада, — и все вышли!
— Заладила! Нахер я ещё кому-то нужен?
— Матери ты всегда нужен, — поставив чайник, женщина спешит вытащить из кухонного гарнитура банку с любимым печеньем Космоса, — что-то посерьёзнее есть будешь?
— Нет, только чай!
— Отлично, скоро закипит, — буднично замечает Ада Борисовна, — вот прям как ты…
И вроде бы всем была хороша девочка, подобравшая Космоса на самом изломе, но Ада не могла объяснить причин, по которым категорично считала — ничего из этого союза не выйдет. И не только потому, что Карина Боровицкая — дочь старого приятеля Юрия Ростиславовича.
Максимум, что замечалось за Космосом по отношению к Карине — это добрая привязанность, помноженная на давнее знакомство, и чувство банального удобства близкого существования. С одной стороны, можно было обрадоваться — гостевой брак ничем не обременял сына, а с другой — от души посочувствовать девушке, которая заслуживала чего-то большего, чем скользкий тип, к тому же ведущий борьбу с наркотическим пристрастием. Но если они вместе уже четыре года…
Видит Небо, Ада не препятствует! И не высказывает, что ни Карина, ни прочие мимолётные шашни Космоса не выдерживали сравнения с…
Её несостоявшейся невесткой Ады, фотография которой до сих пор прячется где-то на старом письменном столе Коса в квартире на Ленинском проспекте.
Но история минувшая и болезненная. Не трогать. Взрывоопасно.
Если бы ещё Космос не бередил себя не угасшим помешательством. Для его матери это не было большим секретом…
— Хорошо, Космос, я зря завела эту тему, — Ада разливает кипяток по фарфоровым чашкам, переводя свое настроение в сторону мира и добра, — а ты во всем разберёшься. Старой маме сложно в тебя не верить.
— Мам, ну чего ты? — Космос допускал, что, глядя на Аду Борисовну, женщину сорока восьми лет, никто не верил, что у неё настолько великовозрастный сын.
— Говорю с тобой об обыкновенных вещах, чтобы не забывал.
— Я люблю о таком говорить, если уж по чесноку…
— Тогда меня понимаешь.
— Без дураков!
И если мать сдалась, переставая влиять на Космоса в вопросе его профессиональных занятий (проще остановить на скаку резвую лошадь), то в чем-то не собиралась сдавать позиций. Он знал, кого она попыталась припомнить сегодня, в пользу кого сравнивала всех его пассий. И самое худшее: Холмогоров признавал за Адой Борисовной её абсолютную правоту.
Но лишнее напоминание являлось ключиком к бешенству Космоса. В какие-то закоулки души он никого не пустит, оставляя их тайнами, покрытыми мраком. Занято.
Да и можно ли вернуть Небо?!..
Байховый чай стынет в чашке, Космос развлекает мать разговорами о последнем просмотренном кино и ремонте своего «Мерседеса». Ада делает вид, что увлечена важностью поднятых сыном тем, но в действительности терзает разум другими вопросами.
Почему жизнь складывалась так, а не иначе? Больше настойчивости, а где-то уступчивости, и, может, скомпонуйся оно по-другому? Но поздно пить «Боржоми», когда почки не к чёрту. Надо жить настоящим. Таковы реалии!..
— Приезжай ко мне чаще, — произносит Ада, когда Кос засобирался домой, — правда! Вот так, не дай Бог, конечно, подженишься на ком-то, а я не буду знать! Или ещё что похуже.
— Мам, не выдумывай, — мимолётно бросает Космос, завязывая шнурки на черных лакированных ботинках, — я коллекционирую неудачи, но не чтоб прям сказочный придурок!
— И, Кос, прошу, — более строго продолжает далеко не молодая мать (хоть ей и любили льстить по этому поводу), — береги себя! Это все, что я от тебя, в самом деле, прошу. Ты знаешь, что я от тебя требую, но это задача твоей воли и ответственности. Ещё вопросы?
— У матросов нет вопросов, — в руке Космоса звякнули ключи от машины. — Звони, пиши, если нужно — я на месте. Коке передай привет, и харе ему уже скакать по заграницам на старости лет. Спечётся!
— Так, это следовало говорить твоему папашке-академику, когда он женился на сызранской доярке. Надя или как её звать? Неважно! — не могла не уколоть бывшая Холмогорова, а ныне Переяславская. — Спёкся же! Хорошо, что без особых потерь.
— Мам, — Космосу остаётся прокачать головой, нисколько не удивившись, — прости ты его!
— Равнодушие не прощают, — и Ада в этом искренне убеждена, — а за любовь надо бороться!
— Совет беспроигрышный!
— У твоей матери других не бывает…
— Я это учёл.
— Верю, верю!
Скоро от сына в квартире остаётся лишь запах терпкого французского одеколона. У её мальчика хороший вкус!
Ада Борисовна вынуждена считать часы до следующей встречи, надеясь, что Космос не набьет себе новых шишек.
Со старыми разобраться бы.
Комментарий к I
Важная деталь, отличная от «Алмазов»/«Огня»: блистательной маме Космоса Юрьевича — многая лета и крепкого здоровья!
И если AU вас заинтересовала, то ставьте лайки, «жду продолжения» и оставляйте отзывы — это отличная плюшка для вдохновения:)
========== II ==========
Комментарий к II
AU касается не только Кос/Лизы, но и Пчёл/Софы.
Мораль сей басни будет ясна позднее, ибо события развиваются постепенно, знакомя с тем, насколько изменилась жизнь героев с начала 90-го года…
OST:
— Roxette — It must have been love (Холмогоров/Павлова)
У Софьи Константиновны Пчёлкиной немного поводов для искренней радости. Как правило, все они заключались в сыне, с которым она редко разлучалась. У домашнего Тёмки плохо складывались отношения с детскими садами, которые представлялись заботливой матери сплошными рассадниками инфекций. Потому мальчик постоянно с ней, под неусыпным присмотром, окружённый теплой и вниманием. Тёмыч присядет рядышком, обхватит материнские плечи хлипкими ручонками и опять за окном виднеется радуга. И что, спрашивается, нужно от жизни ещё? Чего не хватает?
Здоровы же, успешны, ни у кого ничего не просят. Ребёнок хороший получился, если не сказать, что лучезарный и добрый мальчик!
Картинка давно сложилась.
Витя и Софа женаты шестой год, разделяя на двоих печали и радости, но что смущает бывшую Голикову, которая, влюбляясь в Пчёлкина однозначно и безумно, с трудом добилась того, что можно рассматривать под уютным понятием «женское счастье»? В зеркале Софка видит привлекательную молодую особу, которая должна быть довольна своей безбедной жизнью в комфортабельной квартире в центре Москвы. Не думает, где и что раздобыть, на кого нужно опереться; отец и муж никогда не бросят в беде. Цветёт же и пахнет дорогими духами из самих зарубежных столиц, одевается стильно, как с обложки модного журнала. Сбывшаяся мечта, не иначе!
Однако зачастую Софа не узнает в отражении прежнюю себя, у которой не было поводов для подозрений и потаенной грусти. Голиковой, оставленной за рубежом девяностого года, чужды бесполезные обиды и недоверие к людям, а Пчёлкиной из девяносто седьмого…
Только и держит руку на пульсе, когда Виктор внезапно пропадал из её поля зрения. В такие моменты Софка чувствовала себя соломенной вдовой, будучи скованной страхом одиночества и потери. Заслужила же, чтобы Витя проявлял уважение к тому, что они создали не за один год. Семья у них сложилась, и хотелось бы верить, что крепкая и дружная. И поэтому Софа старалась не обращать внимания на то, что из раза в раз выглядит глупо, звоня близким друзьям Пчёлы, когда сама не может до него добраться.