— Видишь, Лиза, что есть замужняя жизнь, о которой ты когда-то мечтала? — не без иронии замечает Пчёла, подавив в себе смешок.
— Никогда не стремилась, не преувеличивай, — нечего напоминать Павловой об ошибках юности, и она совсем не меняется в лице, продолжая попивать свой чёрный чай из объемной кружки, — а кому, как не тебе, Витя, знать про перипетии обстоятельств?
— Многое повидал, разные повороты на понт брать пробовали, пока тебя, Лизка, по Петербургу носило в темпе вальса, — и один всё же окончательно ухватил за рога, но Пчёла не сказал бы, что страдает. Живет и получает от жизни всё, что пожелает. Таков закон. — Отрицать не станешь, Софико?
— В этот раз тебе повезло, Витя, не стану, — Пчёлкина пытается догадаться, о чём размышляет её супруг, но его мысли по-прежнему окутаны дымкой тайны. — Чаю предложить?
— Предлагай, — кивок рыжеватой головы послужил Софе сигналом о том, что нужно удалиться на кухню, — и две ложки сахара, как обычно.
— Пчёл, официанты в «Метле» остались, — несложно обрадовать мужа чаем, но Софка по привычке метает в него саркастические замечания, — в следующий раз сам пойдешь напрягаться!
— Свои люди — сочтёмся, — отношения с женой напоминали Пчёле бесконечную битву темпераментов, в которой трудно было найти победителя. — Лиз, родимая, мы тебя не утомили?
— Я почти соскучилась по вашим склокам, — если за этими театрализованными представлениями не скрывается серьёзный надлом, то Лиза не таит переживаний за семью двоюродного брата, — а ведь когда-то я думала, что ты не женишься, Вить…
— Видишь, сестрёнка, говно случается!
— Пчёлкин, ё-мое!..
— Не восклицай, а твоя подруга всё прекрасно знает.
— Спешу тебе напомнить, что брак с Софой — твой выбор, ни чей больше!
— Напомнить тебе про твой выбор, алмазная ты наша? Мне иной раз аж совестно!
— Не начинай, Витя, я не хочу никому исповедоваться!
— Еханный бабай, высказаться нельзя, дерьмократия!
— Я бы не сравнивала разные материи. Совсем разные, Витя!
— Каждый карандаш по-своему рисует, а особенно если это карандаш сына профессора астрофизики, то вообще кранты…
— Да иди ты, Пчёл, с тобой явно можно свихнуться…
— А ещё спрашиваешь, чё у меня чумичка такая дерганная?
— У нас вечер воспоминаний или мы просто рады встрече, распивая хороший английский чай?
— Ты же теперь Питер только в снах кошмарных вспоминать будешь?
— Максимум год, брат мой, и я отсюда уеду.
— Человек предполагает, а Бог располагает, сама ж знаешь.
— Не сыпь мне на рану свою несуществующую мудрость!
— Хорошо, не буду тебя смущать.
— А у Софки чайник вскипел.
— Наконец-то!..
Семья Пчёлкиных могла бы считаться образцовой, если не знать, с чего всё начиналось и какие скелеты в шкафу желали бы скрыть вполне любящие супруги.
Лиза помнила большинство факторов, складывающих общую картину поспешного брака Вити и Софы, и ничем незаурядным она не отличалась. Никто не клялся в любви, не сочинял громких обещаний, не пел серенады у ночных окон. Пчёлкины использовали житейский сценарий создания каждой третьей российской семьи (несмотря на то, что оба — необычные экземпляры), в котором нет ничего плохого, как бы поборникам морали не хотелось помахать платочками перед лицами беспутной молодежи.
Молодые действовали в предлагаемых обстоятельствах, потому что осенью девяносто первого Голикова забеременела. Пчёла, осознавая, что не может оставить девушку в сложившемся положении, женился на ней, чтобы летом девяносто второго года на свет появился Артём Викторович. Знакомых и друзей молодой семьи несомненно обрадовало это счастливое событие, а Лизе можно было бы и отбросить сомнения: её брат не смог бы стать мужем дамы, с которой его соединяла случайная связь. Значит, что есть в этой привязанности что-то большее, чем эмоциональные качели, на которые Софка жаловалась в том же заклятом девяносто первом.
Но нет смысла городить вселенские секреты: в этом браке и через пять с лишним лет мало кто друг другом доволен. Софа полна подозрений насчёт подведения бесценного супруга, хоть и играет роль влюбленной жены, а Пчёла не останавливается, ведя неусыпный счёт своих амурных побед. Странно, но всех всё устраивало то, что не укладывалось в голове Павловой. Не смирилась бы она с граблями лучшей подруги, просто бы не смогла переносить рядом благовидную декорацию.
Не смирилась же с другой, куда более основательной… моделью будущей семьи.
Софка не желает рушить устроенность быта и психику единственного сына, постоянно выслеживая мужа, как дичь, а странная любовь неисправимого Пчёлкина к жене оставалась самой сильной его привязанностью, потеснив с пьедестала запретное помешательство чужой скрипачкой. Каждая супружеская пара имеет свои критерии бесконечной любви, а Вите и Софе не стоит навязывать чуждые им идеалы.
Уживались же.
— Блять, какого хрена? — Пчёла прерывает минутное молчание, услышав, что во дворе взревела сигнализация автомобиля, которая могла быть свойственна лишь его собственности. — Лиз, сигналка сработала! На твоей старой-новой, я пойду и посмотрю.
— Сиди на месте, мало тебе сегодня чемоданы тягать было? — после несколько напряженного разговора с братом Лиза только рада шансу выбежать на воздух. — Скажи Софе, что я скоро вернусь!
— Ладно, ты там без оров давай, а то не в болоте своём!
— Знаю я, что у вас тут дом высокой культуры.
— Верю.
— Я в темпе…
Быстро накинув на плечи черное драповое пальто, Елизавета скрывается прочь из квартиры Пчёлкиных. Витя, подгоняя Софку орудовать на кухне быстрее, прохаживается по залу, и, подойдя к окну, рассчитывает увидеть, что около его старой белой иномарки никаких нежелательных элементов не присутствует, а Лиза просто зря с места ринулась.
С виду молчаливая и спокойная, а по факту Лизка вечно оказывалась самой беспокойной из всех.
Однако надежда на мирный вечер умирает последней.
— Софка! — Витя подзывает жену к себе, надеясь, что в ближайшие пять минут на Большой Ордынке не произойдет атомного взрыва. — Софико, шевели булками!
— Твою мать, рыжее бедствие… — наскоро выключая газовую плиту, Пчёлкина возвращается в гостиную, понимая, что случилось непредвиденное. — Помог бы!
— Софа, пошли, бля, быром на улицу! — Пчёла ускоренно стал искать свой пиджак. — Нахер, она же нас хлопнет, на Темыча бедного не посмотрит!
— Чего, Вить? — Софья спешно подбегает к окну, чтобы в секунду обескураженно вскричать: — Блин, а я же ей и не сказала ничего за этими разговорами!..
— Она бы тогда сюда ни хрена не поехала!
— Стоп-машина, а разница-то теперь какая?
— Большая, Соф, спускаемся!
— Чай остынет!
— Похуй, не до чая будет.
— Мне в студию корвалол!
— А мне коньяка ящик…
***
Лизе не довелось услышать того, о чем громко голосили брат и золовка, но с тем, кто покусился на парковочное место для её новой ласточки она точно собиралась разобраться. Павлову не запугаешь правом сильного и удачливого хозяина. Кто первый встал, того и тапки.
Голубоглазая не отличалась внимательностью, оказавшись на улице. Времени смотреть по сторонам не было. Мужчина, стоявший к ней спиной, ритмично бил каблуком по качественной резине белого «Мерседеса», который пригнали Пчёлкину из Германии четыре года назад, и Лизу крайне возмутило такое поведение. Медом, что ли, ему здесь намазали?!..
— Эй ты! От машины отошёл, а то в другом месте разбираться будем! — Елизавета не отличалась добродушием и тактом, отрицая саму суть приличного воспитания, данного строгой матерью и выдержанной в поведении тёткой. — Оглох, охреневший? Повернись к лесу передом и отлипни от тачки!
— Пчёлкин опух совсем уже своих баб под домом родным парковать, пока жена не видит?!..