Гарри улыбнулся ему и придвинулся, чтобы нежно поцеловать.
─ Я обещаю, Рей. Я не буду ненавидеть тебя.
Драко кивнул и обнял темноволосого мальчика.
─ Повтори это еще раз…
─ Я люблю тебя, Рей, и я никогда не буду ненавидеть тебя, независимо от того, что я вспомню. Я знаю, какой ты сейчас, и не забуду этого даже тогда, когда вспомню, каким ты был раньше. Хорошо? ─ он рассмеялся.
─ Да, ─ Драко последовал его примеру. ─ Теперь намного лучше.
─ Хорошо, ─ глаза Гарри закрылись, и он начал засыпать.
─ Малыш, если ты вдруг рассердишься или… возненавидишь меня, ты поговоришь со мной? Дашь мне еще один шанс? ─ прошептал Драко спустя пару минут.
─ Ум-м… ─ пробормотал почти заснувший Гарри.
─ Доброй ночи, Гарри. Я тоже тебя люблю, ─ и Драко, наконец, закрыл глаза.
* * *
Северус стоял у огня, допивая третью по счету порцию огневиски. Ремуса вызвал Дамблдор, пока Северус укладывал малышей, и он был рад возможности побыть одному.
Зельевар был настолько глубоко погружен в собственные мысли, что не заметил, ни как пролетело время, ни как вернулся Люпин.
Оборотень тихо замер у дверей, наблюдая оттуда за мрачным человеком, застывшим перед камином с бокалом, наполненным жидкостью насыщенного, теплого цвета. Он мог чувствовать запах горя, опасения, тоски, исходящих от мужчины.
Ремус был знаком с болью. Знаком очень близко, ведь собственное тяжкое бремя не оставляло его ни на миг. Жизнь была для него постоянным полем боя. Никто никогда не понимал этого. Друзья не осознавали весь ужас его положения, а Сириус лишь начал догадываться о тягости той дороги, что уготована оборотню.
Но человек перед ним об этом знал. Он знал о боли все, так же хорошо, как знал Ремус. И это поразило оборотня. Он, возможно, смотрел на единственного человека в мире, который мог понять, на что это похоже ─ бороться за каждую улыбку и краткое счастье, предоставленное им.
Он действительно впервые понял, что жизнь Северуса с самого начала была трудной, и с каждым годом становилась все труднее. И Ремус чувствовал, как его сердце сжимается при мыслях о той силе, умении выживать, о той красоте, что заключена в этом сложном человеке. Северус никогда никому не покорялся, за исключением краткого периода, когда по доброй воле носил Темную метку, а потом пришел за помощью к Дамблдору. Этот человек знал боль и муки, и Ремус больше не был один на один со своим страданием и жестокостью мира.
Сильный маг, наделенный мрачной, завораживающей красотой, скрывающий внутри манящую темноту, не пожелавший больше никому служить, начал ломаться от мысли о потере единственного человека, которого он когда-либо любил. И, что ещё хуже, Гарри, возможно, является единственным человеком, который тоже любит его.
Всем своим чистым сердцем, так часто причиняющем ему боль, Ремус хотел утешить прекрасного мужчину, стоящего перед ним. Он хотел сказать ему, что тот вовсе не осквернен, как думает, и что он не должен стоять здесь, настолько одинокий и отдаляющийся от всех еще больше. Что давно пора простить себя, и дать себе возможность вновь чувствовать, любить и быть счастливым.
Если бы Ремус мог сейчас взглянуть на себя со стороны, то увидел бы, как его глаза из карих превращаются в золотые. До полнолуния оставалась всего неделя, и запах человека, до которого было не больше пяти футов, опьянял. Сильный, пряный, острый запах. Он знал, что сможет перешагнуть грань, разделяющую их, может попробовать сладость, скрытую под напускной горечью. Нужно просто взять это, просто протянуть руку…
Северус, слишком пьяный, чтобы удивиться, повернулся и оказался лицом к лицу с оборотнем. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но внезапно понял, что буквально впечатан в стену, к его губам прижаты чужие губы, по языку скользит язык, а нежное рычание, вибрирующее в груди оборотня, заставляет кожу покрываться сладкими мурашками. Опьянение, под натиском бешено стучащего сердца и затопившего вены адреналина, медленно отступало.
Ремус был с ним одного роста, но худощавее и стройнее, и Северус удивился насколько это хрупкое тело сильно. Под мягкой нежной кожей прятались стальные мускулы. Голодные золотые глаза смотрели в его собственные с пугающей страстью. И на какой-то миг он почувствовал страх, а затем… облегчение. Облегчение, что этот человек, испытавший за свою жизнь так много горестей, сумел сохранить в себе сострадание и добросердечность, не побоялся испачкаться, прикасаясь к нему, и при этом не страшится темноты, спрятанной в Северусе. Облегчение, которое вытеснило боль и абсурдный страх за Гарри, заполняя разум горячим пламенем удовольствия.
Сильные руки сжали его бедра, и оборотень шагнул ближе, грубо толкая Снейпа к стеллажу. Поцелуй стал нежным, когда он даже и не подумал сопротивляться или отстраниться. Медово-каштановые волосы коснулись щек и шеи, и Северус испытал непреодолимое желание провести по ним ладонью, зарыться пальцами в мягкие локоны, но не мог позволить себе этого, и рука безвольно повисла. В глазах оборотня плеснулось жидкое пламя, и он отстранился. Северус глубоко вздохнул, пытаясь выровнять дыхание, но не успел, остановленный на вздохе, потому что теплые губы вернулись, на этот раз облизывая и целуя его шею. Он застонал, и его руки наконец взлетели вверх, чтобы притянуть Ремуса еще ближе, вжаться, врасти в горячее тело, доказывая свое желание и согласие.
─ Северус…
Голос Ремуса оказался низким и хриплым, похожим на глухое рычание. Северус изучающее заглянул в сияющие глаза. Его мысли, освобожденные алкоголем и желанием, путались. Уважение, вожделение и живущая в памяти боль накрыли его. Мысли Ремуса стали ему понятны, наполняя благоговением и нежностью. Боль ушла, покоренная и усмиренная, оставляя взамен благодарность и понимание.
Северус мрачно улыбнулся. Не любовь соединила их сегодня. Не жажда, не желание чужого тела. Это была возможность отключиться от действительности, получить помощь, потребность разделить силу, чтобы выживание больше не казалось столь утомительным занятием. Он понимал, что пьян намного сильнее, чем думает. Он знал, что, скорее всего, пожалеет о том, что совершил этот шаг. Он осознавал, что загнал себя в угол, и должен будет или сломаться, или приспособиться. Но не мог оттолкнуть опаляющий жар чужой души и сильное упругое тело. У него не хватало духу отказать себе в удовольствии, обещающем разбудить и оживить в его замерзшем теле каждый нерв.
─ Волк.
Короткое имя медленно стекло с его губ, ласкающих каждый звук, голова чуть откинулась вбок, по телу прошла легкая дрожь. Ремус мгновенно отреагировал на приглашение, сжимая зубы на бледной коже, так щедро предложенной ему, пока руки срывали мешающую мантию. Она лениво соскользнула с плеч Северуса, за ней последовала рубашка.
Северус задыхался и, не сдержавшись, потерся бедрами о пах оборотня. Ремус зарычал, припадая к открывшейся гладкой коже; его руки ласкали и исследовали чужую грудь, прокладывая путь губам.
Пальцы Северуса погрузились в мягкие волосы, сжимая, цепляясь за них, потому что он наконец позволил страсти взять над собой верх, потому что горячий, влажный рот Ремуса сводил его с ума.
Еще один поцелуй, и на сей раз уже рот Северуса исследовал кожу оборотня. Рубашка Рема неслышно упорхнула на пол. Путаясь, больше мешая друг другу, чем помогая, они избавились от брюк. Каждый яростно стремился подчинить себе партнера. Тела обоих поблескивали в свете пламени камина от выступившего пота. Зубы оставляли отметины на коже груди и шеях. Выгибаясь и теряя равновесие, не в силах оторваться друг от друга, полностью утратив контроль, они не знали, кто из них станет первым, кто покориться и отдастся на волю другого… Ремус с хриплым стоном сдался, когда пальцы Северуса скользнули в его глубину. Он никогда не испытывал ничего подобного, ноги его подогнулись, не в силах держать тело. Сириус никогда не был так несдержан и агрессивен, никогда не заставлял его кровь гореть и бурлить. Все, что было между ними, было окрашено нежностью. Сириус всегда подчинялся и уступал ему, но сейчас… Это борьба, эта страсть и жар… Он потерялся в ощущениях.