Перехватывая руками выступы на стволе центрального подъемника, я продвигался дальше. Проходя разные уровни, оглядывался по сторонам и замечал, что все двери закрыты. Так что выйдет не слишком много воздуха. «И все-таки, — спрашивал я себя, — что же случилось?» Наконец, я достиг перемычки между окончанием шахты и рубкой управления. Однако мне понадобилось время, чтобы открыть дверь: работать в тяжелых перчатках не так-то просто.
Когда я, наконец, попал в рубку, меня ослепил свет. Почти прямо впереди находилась огромная сфера, излучавшая нестерпимо яркий свет, прорезавший тьму. Почти прямо впереди… Что ж, все к лучшему. У меня есть время для работы, время привести все в некое подобие порядка, если получится. А если нет? Тогда мы пролетим вокруг Луны и вернемся к Каринтии, и хорошо бы операторы радаров в Порт-Пльзене поняли, что с нами не все слава Богу и выслали помощь, пока есть кому помогать…
Почти прямо впереди…
«Вы уже давным-давно не кадет-первогодок, Петерсен, — сказал я себе. — И вы давно уже должны были научиться понимать, что же произошло с космическим кораблем по последствиям этого происшествия».
— Джонни… — прервал мои размышления голос Анны.
— На связи, — коротко ответил я. — Пытаюсь разобраться, что случилось.
— Айвор, — прошептала она, — и капитан — они…
— Да, — жестко сказал я. — Не время мешкать. Все экраны оказались разбиты, а металлические детали пультов искорежены.
Но тел не было. И никаких осколков метеоритов. Когда воздух покинул отсек управления одним мощным рывком, он унес с собой все, что не было закреплено. Метеорит пробил только одно отверстие, в других местах обшивка осталась целой… (Я пропустил мимо ушей заявление Анны о якобы не встречающихся в системе Каринтии метеоритах.)
Был ли это метеорит или нет, но какие-то твердые обломки летали по рубке на очень больших скоростях, судя по причиненным повреждениям. Радар не работал, обзорные экраны разбиты вдребезги, пульт продырявлен в полудюжине мест. Я перешел к панелям управления перед креслами старшего офицера и капитана — они оказались повреждены ничуть не меньше. Вся система управления была мертва. В нынешнем положении корабля они могли бы подавать хоть какие-то признаки жизни — светиться, мигать: индикатор герметичности дверей, индикатор давления в отсеках, индикаторы реактивных двигателей…
— Джонни, — послышался голос Анны. — Ты живой?
— Да.
С отсутствующим взглядом я вытащил кусок серого металла из пробитого кресла. Он был перекручен и помят, пришлось потрудиться над выпрямлением. На нем были буквы: «…емник 4 модели».
Приемник?
Я приблизился к месту, где находилось радио; мои ноги скользили, прилипая к полу. Ну, конечно: там осталась только подставка со странной вмятиной и свисающими с нее клочьями серого металла. За ней в стене виднелась пробоина, через которую и вышел воздух из рубки.
Приемники не взрываются сами.
Но этот — взорвался.
— Джонни!
— Да все в порядке, — проворчал я. — В рубке управления полный кавардак. Выживших нет.
— А в жилом помещении?
— Пробоина. И тоже нет выживших.
— Откуда такая уверенность?
— Просто знаю.
Несчастные случаи необъяснимой природы нередки в космосе, вот только выжившие в них встречаются нечасто.
Я посмотрел через пробоину на белую сферу. Она увеличивалась. За несколько минут моего пребывания в отсеке она уже выросла. И продолжала расти. Я пытался вспомнить, что говорил мне капитан за обеденным столом о времени поворота. Сейчас мы должны приблизиться к точке поворота или уже пройти ее, однако ускорение прекратилось вскоре после несчастного случая. Несчастного случая? Я с сомнением посмотрел на останки передатчика.
Ладно, расследование обстоятельств катастрофы можно отложить на более удобное время. Сейчас нужно что-то делать, и поскорее. Но что? И как?
Я припомнил последние учения на армейских сборах офицеров резерва. Они велись в обстановке, приближенной к боевой, и целью было выживание. Требовалось посадить военный корабль, получивший повреждения от огня противника. Это было буквально пилотирование «на честном слове и на одном крыле». После пребывания в кресле пилота в тренировочном зале я чувствовал себя так, как будто действительно побывал в бою под ураганным огнем противника, и это ощущение прошло не скоро. Но тогда хотя бы были приборы …
Я дотянулся до кресла капитана и пристегнулся к нему. Нажал пальцем в перчатке на кнопку «Расширение зоны действия перископа». Звук металла отдавался в моих ушах. Экран перископа — он был поврежден, но не сильно, — внезапно заполнился звездами, а внизу появился темный шар.
Следовательно, не все еще пропало.
Я посмотрел на панель управления гироскопом. Она оказалась привычного для меня типа — прозрачная сфера, внутри которой плавала модель корабля, почти касающаяся разметок на сфере. И кнопки, удобные для управления в скафандре, но мне все равно не сразу удалось приспособиться. Я повернул модель на сто восемьдесят градусов, стал ждать. Ничего не случилось. Изображение Каринтии продолжало висеть на экране перископа.
— Анна, — позвал я.
— Да, Джонни.
— Уцепитесь там за что-нибудь. Я собираюсь включить ручное управление.
— Все в порядке, — отрапортовала она чуть позднее.
Я нажал другую кнопку. Ничего. Но мне следовало бы удивиться, если бы что-нибудь случилось. Неспособность корабля реагировать на сигналы с пульта управления подтверждалась видом погасших огней. Отлетевший осколок приемника мог повредить или полностью оторвать кусок кабеля питания. И единственный уцелевший подсоединялся к перископу.
«Так, — подумал я, — перископ — номер один. Акселерометр, номер два».
Я уставился на простой, механический прибор — стрелка, пружина, шкала. Ничего больше, но это лучше, чем ничего.
— Анна? — позвал я.
— Да? Я подумала, ты уже вышел, чтобы включить ручное управление. Мы ждем.
— Я и собираюсь, если твой дружок может на том конце выполнять мои приказы. Спроси его: сможет ли он управлять двигателями и гироскопом?
Долгая пауза, затем:
— Говорит, что сможет.
— Отлично.
Интересно, сколько воздуха осталось у меня в баллонах? Я поднял глаза, повернул шею и прочитал показания прибора внутри гермошлема. Не очень-то обнадеживающе. Поэтому я отстегнулся, приблизился к шкафу, где хранились три скафандра. Они были не повреждены, и в баллонах — достаточно воздуха. Я отцепил их от крючков, поднес к креслу главного офицера и бережно пристегнул. Затем снова устроился на капитанском месте.
— Привести в действие гироскоп, — скомандовал я.
— Привести в действие гироскоп, — и затем: — Гироскоп включен.
— Повернуть корабль направо вдоль короткой оси.
— Повернуть корабль направо вдоль короткой оси.
Я не ожидал услышать знакомый шум двигателей, но понял, что он зазвучал, ибо завибрировала поверхность прибора, и вибрация передалась моему скафандру. Огромный шар на экране перископа начал медленно перемещаться и затем исчез из виду, спрятавшись за металлическими рамками экрана. Я не отводил взгляда от экрана перископа. Прошло долгое время, и показалась первая полоса невыносимо яркого света. Я нажал кнопку контроля поляризации и с облегчением вздохнул: работает.
— Еще немножко… — говорил я. — Еще немножко… — и затем: — Так держать!
— Так держать!
Я настроил поляризатор.
— Анна, — сказал я. — Тут какой-то зеленый круг посреди белого. Может это быть Пльзен?
— Да. Сады вокруг построек.
— А космопорт?
— Прямо к северу от города. Линия красных сигнальных огней.
Я произвел дальнейшую настройку курса, так чтобы маленькие красные искорки оказались прямо в центре экрана.