— На поджаренном хлебе? — уточнила она.
— Ну… пожалуй, — согласился он.
— Если ты покажешь мне, где все хранится…
— Хорошо. Пойдешь с нами, Джон, или подождешь здесь?
— Если не возражаешь, я бы поиграл с этой штуковиной, — ответил я.
— Как хочешь. Устройство довольно простое. И ты можешь поупражняться в его использовании.
— Но координаты менять не нужно, Стив?
Он тепло улыбнулся:
— Я этого не говорил и даже не намекал, Джон.
Глава 6
Я до сих пор чувствую себя неловко оттого, как я поступил, оставшись один, но уверен, что большинство мужчин в подобных обстоятельствах сделали бы то же самое. Искушение было слишком сильным, а я — недостаточно крепким, чтобы противостоять ему.
Устройство следящего луча и вправду оказалось очень простым. Поворот рычагов изменял направление луча. Я поднял картинку выше этажа, где заседали портовые грузчики, до уровня квартиры Стефана Виналека, а потом еще выше — до самой крыши. Я посмотрел вниз, на площадь, на фонтаны, бьющие из абстрактной фигуры в центре, бросил взгляд на строй каменных космических кораблей с флагами компаний.
Когда я той ночью сошел с борта «Молнии», воздушное такси пролетало через площадь. Значит, тот дом должен быть где-то дальше на прямой, ведущей от космопорта через площадь. Сначала пальцы плохо слушались меня, но потом я сумел найти нужное направление. Вот и огромное светящееся рекламное объявление, запомнившееся мне, — исполинская бутылка с золотистой струей, бьющей из нее прямо в бокал.
Немного подальше — прожектора на крыше университета, темные силуэты деревьев в парке, а дальше — высотные дома. Это было похоже на полет на атмосферном флаере — беззвучной машине, удивительно послушной управлению. Перепрыгнув через парк, я уменьшил скорость, когда внизу показались жилые здания.
Замешкался возле Грингейтс, а потом поднял линию обзора до фасада здания, минуя ряды окон и балконов, минуя одинаковые зеркальные блюдца защитных экранов, скрывающих частную жизнь обитателей квартир.
«Последний этаж, — думал я. — Последний»…
— Ты еще можешь спастись от неприятностей, Джон, — с улыбкой заметил Стив.
Я отскочил от пульта управления, как ужаленный.
— Но продолжай, — произнес он. — Ты уже далеко зашел. Стыдно было бы отступить сейчас. Давай же.
— Я… Я что-то не уверен, что мне этого хочется.
— Продолжай, — сказал он снова, и в его голосе прозвучали повелительные нотки.
Через несколько минут безуспешных манипуляций я сдался:
— Блокиратор.
— Да, похоже на то. Возможно, если ты не увидишь ее квартиры, тебе же будет спокойнее.
— Но ведь она не преступница!
— Откуда ты знаешь? — Он устало улыбнулся: — Скорее всего, нет. Но есть какой-то вид деятельности, из-за которого ей важно сохранять приватность. Посмотри на дело с такой точки зрения. И попытайся представить себе богатую, независимую женщину, которая может подозревать своего мужа в общении с не слишком невинными мальчиками. И предположи, что у этой дамы есть кое-кто среди полицейских чинов, имеющих доступ к следящему лучу. А затем предположи, что именно этот муж оплатил установку дорогостоящего блокиратора в квартире женщины…
— Ты слишком много предполагаешь, — заметил я.
— Я слишком много знаю, — ответил он.
— Тебе, должно быть, трудно жить с такими знаниями.
— Временами, Джон. Временами.
Он поставил на стол бутылки и стаканы, принесенные из кухни на подносе.
— Еще пива?
— Лучше бы чего покрепче.
— Я так и думал, — он налил два стакана сливовицы. — За преступление. Пока мы тут обсуждаем преступность, я боюсь, там, на кухне… Лиз, безусловно, великая женщина, но в качестве повара…
— Я в курсе.
— Мне жаль, Джон, что я нуждаюсь в тебе. Я бы посоветовал тебе удирать с этой планеты как можно скорее. Но я в тебе нуждаюсь.
— Хорошо хоть кто-то во мне нуждается, — сказал я.
— Но перед тем как нанять тебя, я хотел бы кое в чем удостовериться, — продолжал Стив. — Помимо всего прочего, эта работа требует определенного уровня собранности. Ты уже раз подвел «Трансгалактические клиперы». Как я могу быть уверен, что ты не подведешь «Корпорацию Стефана Виналека»?
— А как вообще можно быть уверенным, что кто-нибудь не подведет кого-нибудь?
— И вправду, как? Но, если ты расскажешь мне свою историю, Джон, я смогу принять решение. Пока я не буду в курсе всех событий, мне это не удастся.
Я подставил бокал, чтобы он наполнил его:
— Ну, хорошо. Как тебе известно, я был вторым офицером на «Молнии». Илона — одной из пассажирок. Она сидела за моим столиком. Мы чокались и пили на брудершафт с начала полета. Она настояла, чтобы я посетил ее апартаменты в одну из ночей, пока «Молния» будет в порту. Мы… переспали. Я опоздал на корабль. Это все.
— На самом деле?
Я смутился:
— Нет. Не совсем. Там еще был наркотик, эйфорин…
— Эйфорин, — сказал он мягким голосом. — Бесконечное удовольствие, продолжающееся бесконечно. Вы оба приняли его?
— Да.
— Забавная штука, — быстро проговорил он. — Тебе известно, что эйфорин больше не является запрещенным, но он чертовски дорог. Есть люди, считающие, что он стоит этих денег. Но есть и те, кто полагает, что за подобное удовольствие потом приходится слишком дорого расплачиваться. Ты, конечно, знаешь, что сильный эмоциональный стресс способен вызвать личностные изменения. Но мало кто знает, что и эмоции удовольствия, доведенные до бесконечной интенсивности, вызывают подобный эффект. Илона, если это утешит тебя хоть немного, действовала так мягко, как могла. Она подарила тебе последнюю ночь, грандиозную, невероятную, после которой вы оба должны были забыть все, что было между вами и вернуться к нормальной жизни без сожалений…
— Но она приняла антидот.
— Правда? И что же произошло?
Я поделился с ним, не пропуская ничего. Он слушал молча, задумчиво, наполняя мой стакан, когда я делал паузы.
— Адская смесь, — сказал он, когда я закончил рассказ. — У эйфорина есть тенденция портиться со временем, и эффект от его приема становится непредсказуемым. То снадобье, которое вы оба проглотили, наверное, было просрочено несколько месяцев назад. Смешайте непредсказуемость наркотика с непредсказуемостью женской логики. Но, мне кажется, я смогу разобраться в случившемся, и тебе от этого полегчает.
— Продолжай, — попросил я.
— Антидот используют те, кто хочет получить свой кусок пирога и съесть его. Эйфорин дарует им бесконечную ночь сверкающих красок, а потом антидот уничтожает все разрушительные эффекты.
— Но попытайся теперь взглянуть на вещи с точки зрения Илоны, когда она просыпается и обнаруживает, что вся безумная страсть и все чувства исчезли, — продолжал он. — Более того, на ней лежит бремя ответственности. Ты опоздал на свой корабль, и вина за это, пусть частично, и на ней тоже. И она думает: так что же, если я оставлю у себя этого козла, то смогу снова почувствовать к нему любовь. Поэтому она принимает антидот, но лекарство испорчено, либо она так долго не принимала наркотиков, что антидот не производит нужного эффекта. И она ощущает себя вновь под воздействием эйфорина. Ты следишь за ходом моих мыслей?
— Да… Думаю, что да.
— Отлично. А теперь, если можешь, расскажи мне о своих чувствах. Это не просто любопытство: я ведь долгое время работал в Отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и многое узнал о воздействии на организм подобных средств. Может быть, я смогу быть полезным тебе.
— Мои чувства? На самом деле, их просто не было. Оцепенение. И полное одиночество. Я ужасно хотел ее, но не так, как обычно мужчина хочет женщину. Это чертово снадобье что-то убило во мне.