— Амару, — припомнил Вернер. Что-то такое говорил его спаситель еще в Германии.
— Это слово вы найдете и сейчас у южноамериканских индейцев. Вообще в южной Америке кое-что сохранилось... в первую очередь язык — обедненный, искаженный, но похожий на нашу, истинную речь, Ару. Они называют его аймара. Амару на их языке означает — змей, а на родственном кечуа — мудрый, великий вождь. На самом деле это название того самого биологического вида людей — амару. Вы понимаете, они ведь с самого начала очень отличались от гомо сапиенс. Только вообразите людей, которых не интересует борьба за место в иерархии, которые никогда не меряются половыми органами и не дерутся за самок — да и самка их интересует, биологически интересует, только одна-единственная. Они в юности проходят краткий период поиска, затем свадьба, а через год гормональная система супругов так перестраивается, что и сексуальные желания возникают одновременно, и окружающие женщины и мужчины не вызывают никаких эмоций. Вы легко, впрочем, это представите, ведь вы и сам такой, верно?
— У меня нет жены.
— Но вы бы хотели так жить, правда? И вас никогда не интересовало место в иерархии, посты, деньги. Вы жили и действовали из любви и интереса к людям и окружающему миру. Вы жили так с детства. И вас удивляли проявления совсем других характеров и интересов вокруг. Даже, может быть, в вашей собственной семье. Я прав?
— Да, — неохотно признал Вернер.
— Что следует из этой биологии вида амару? Да все, абсолютно все. Понимаете... вот вы же, кажется, ознакомились с марксизмом?
Вернер некоторое время молчал, затем нехотя сказал "да". Одно время он сидел в общей камере. Там были коммунисты. От них-то он и услышал эту теорию, показавшуюся вполне логичной, хотя и чрезмерно материалистической.
— Марксизм совершенно верно интерпретирует историю сапиенсов. Но он не учитывает еще одного — тоже сугубо материального — фактора. Биологии. Да, для сапиенса совершенно логично и естественно возникновение частной собственности. Вспомните: основной мотив сапиенса-мужчины — подмять под себя других. Обретя хоть что-то лишнее, скот, излишки еды, орудий — сапиенс-мужчина немедленно использует это для закрепления собственного господства. Частная собственность — следствие природной склонности мужчин-сапиенсов к иерархии. Для амару так же естественно разделить эти излишки на все племя, использовать для общего дела — например, засеять новое поле. У амару вообще никогда не возникало частной собственности, Вернер. Совсем никогда. Они даже не поняли бы коммунистов, потому что не поняли бы, в чем суть проблемы. Они сами — природные, биологические коммунисты. Они не используют ресурсы для закрепления личного места в иерархии — а используют их целесообразно. Это раз.
Вернер зашевелился, и Инка поправил ему подушку, помог сесть поудобнее — Вернер теперь уже полусидел в постели.
— Второе — у амару никогда не было войн. Стычек между племенами. Ничего подобного. У амару нет чувства "своего", собственности, и нет ощущения "чужого". В свое время, конечно, и у амару были разные племена и диалекты — но они не враждовали. Когда нет собственности, нет промискуитета, и женщины не являются желанной добычей, нет борьбы за территорию, нет мужского честолюбия — то не возникает и причин для конфликтов. Прибавьте к этому обостренную от природы эмпатию и удивительную способность договариваться — и вы поймете, что амару всегда проще договориться, чем воевать.
Но это еще не все. У амару не было не только войн. У них и торговли никогда не было! В самом деле, без собственности не может быть и торговли. Более того — этика и мораль амару считают торговлю делом безнравственным. Когда встречались представители разных племен, они с радостью дарили друг другу плоды своих рук, излишки, и уж конечно, делились технологиями. Требовать за это какой-то отдачи? Это считалось отвратительным. Взаимообмен технологиями при этом шел очень активно. Вы знаете, Вернер, ведь жажда делиться, дарить — это очень сильный стимул, на самом деле, не менее сильный, чем жажда приобретения.
Вы можете себе представить, как быстро развивалась эта цивилизация? Без войн, без рабства, без угнетения кого бы то ни было, без жестоких правителей — правителей у них вообще не было, идеал анархического самоуправления...