Тогда я достал приготовленные распечатки — фотографии и рисунки, и мы прямо на месте провели не совсем корректное, но все же опознание. Бабушки вглядывались в картинки, и обе одновременно, не сговариваясь, указали на фоторобот предполагаемого типа из фонда "Фьючер".
— Он это! Очень похож.
— Вроде нарисован, а как на фотографии. Как вылитый.
Я спросил еще, не слышали ли они, что в их доме произошло на днях убийство. Бабушки припомнили, что да, полиция приезжала... Но убийство? А кого убили-то?
Странно, очень странно. Нет, они бы уже знали.
— Нам с вами, Ирина, нужно найти этого человека, — сказал я. Обедать мы отправились в пельменную. Надо же заодно попробовать местную кухню. Теперь мы сидели в ожидании заказа, в пельменной было довольно уютно — столики без скатерти, но чистые, резная солонка и перечница, вышитые занавесочки.
— Это убийца вашего... Шефера? — поинтересовалась Ирина. Я пожал плечами.
— Возможно. Во всяком случае, он там появлялся.
Убийца, подумал я, несомненно. И Шефера — впрочем, тут я его понимал — и Макса. Если и не сам стрелял, то связан с этими убийствами и стоит за ними. Есть еще вероятность, что убивать приходил кто-то другой. Но это уже не так существенно.
Принесли пельмени. Я думал, это будет похоже на итальянские тортеллини, но тесто было совсем другое, и вообще... Своеобразно так. Ирина ела их с уксусом, а для меня это было бы слишком экзотично, я заказал со сметаной.
— Вам нравятся пельмени? — чуть стесненно спросила Ирина. Я взглянул на нее. Девушка кокетливо поправила выбившийся локон. Потом сняла пилотку.
— Да, очень вкусно, — я подумал, что было бы невежливо даже не поинтересоваться помощницей, — Ирина, а где вы так хорошо выучили немецкий?
Говорила она, конечно, с акцентом и порой делала ошибки, но понять ее было вполне можно.
— На курсах. Я изучаю немецкий уже пять лет, — сообщила Ирина, — на курсах, потом у частного репетитора. Я хотела бы уехать в Германию, — призналась она.
— А почему? — нет, ничего плохого в том, чтобы поехать жить в другую страну — нет. Мало ли кто где живет. Но мне вспомнились наши "русские", район Шварценберг. Их образование признают редко, им приходится начинать все с нуля, и то не всем удается. Можно встретить русских инженеров, работающих подсобниками на стройке, и русских учительниц, переквалифицировавшихся в уборщицы. Наверное, они очень хорошо могут оценить на своей шкуре, далеко ли наше общество ушло от того, против которого им же пришлось воевать семьдесят лет назад... Мне стало жаль Ирину.
Она пожала плечами, робко и в то же время с вызовом глядя на меня из-под копны кудряшек.
— Тут разве жизнь...
— Но ведь сейчас у вас не так уж плохо, — осторожно сказал я. В самом деле — чистенький современный город. Напоминает Ганновер или Дюссельдорф. Люди одеты так же прилично, зачастую даже лучше, чем большинство у нас... Разве что встречаются очень бедные на вид старики, у них тут маленькая пенсия. Но все равно — даже в Испании все выглядит хуже, а уж если сравнивать с каким-нибудь Бангладеш... Ирина повела плечиком.
— Вы не понимаете. Вот вы, наверное, состоятельный человек... у вас свой дом, машина.
— Нет, я снимаю квартиру, — ответил я, — а машина — да. Я ведь не могу без машины работать, я детектив. Представьте, меня срочно вызвали на другой конец города... надо ждать полчаса, пока придет автобус или брать такси за десять евро.
— Наверное, трудно работать детективом? — Ирина взмахнула сантиметровыми ресницами. Я заметил, что у нее красивые глаза, серые, огромные, глубокие. Или они были так умело подкрашены... словом, красивые.
— Да нет, что там... то есть, конечно, бывают всякие ситуации, — торопливо сказал я, — но вообще ничего особенного. Но мне нравится.
Ирина положила на стол левую руку. Надо же, какой маникюр... Никогда не понимал, для чегоженщины обтачивают эти невероятно длинные ногти и еще рисуют на них невесть что. Кажется, теперь понял. Мои мысли потекли по другому руслу, и очевидно, это и является целью нанесения такого маникюра. Ишь ты — серебряный фон, на нем белые цветочки, листики, голубые серединки. Филигранная работа. И кстати, безупречная форма пальцев и рука очень изящная. Я представил в этих пальчиках с ноготками пистолет Макарова и улыбнулся.
— Ирина, вы у нас не сможете работать в полиции. Для этого нужно гражданство... И вообще найти рабочее место не так-то просто.
— Ну работа в полиции — не главная цель жизни женщины, — томно сказала она. Я уже почти расправился с пельменями, а ее тарелка была лишь ополовинена, Ирина буквально клевала по чуть-чуть. Она снова хлопнула ресницами. Рука ее лежала уже совсем недалеко от моей, и вдруг я почувствовал мощный позыв накрыть эту красивую беспомощную лапку ладонью. Тьфу ты!