Автоматизировать процесс пока не получалось. Бригада рабочих большими черпаками вылавливала и перекидывала лапшу из одной ёмкости в другую. По идее, мы должны выпускать очень дешевый и простой продукт. Пока же затраты получались большие. Когда же добавим упаковку, цена еще больше подскочит. Плюс продукт не прошёл испытания по срокам хранения. Только предполагалось, что это лапша длительного хранения.
— Постараюсь контейнеры тебе по себестоимости отпускать, — успокаивала меня Вера Степановна, когда я пожаловался на цену. — Ориентировочно по три копейки.
— Дорого, дорого, — покачал я головой. — Мне проще в целлофановые пакеты паковать лапшу. У этой тары себестоимость копейка на метр. Туда же и сухое молоко упакуем.
С учетом кризиса Ланге быстро сориентировался. Наш сыр стали меньше покупать. Немец сразу приостановил его изготовление. Зато оборудование для производства сухого молока уже прошло тестирование. Потому весь наш огромный коровник давал молоко, которое перерабатывали в долгохранящийся продукт. Хотя свеженького молочка тоже хотелось.
Территория города медленно, но верно расширялась за счет моих владений. Я покупал участки на севере, раздвигая границы Екатеринодара. Благодаря знакомству с городским головой это мне обходилось не слишком дорого. Небольшой коровник построили рядом со школой и планировали заполнить животными уже этой весной. Невыгодно мне покупать для школы молочные продукты со стороны. А везти с хуторов проблематично.
Творог и сметану с маслом доставляли только зимой, а свежее молоко я покупал только для себя. На двести двадцать учеников двух школ молочные продукты обходятся слишком дорого. Правда, наши мальчишки местные жители. В выходные дни ходят домой. Кто не слишком бедный, подкармливают своих отпрысков чем-нибудь «вкусненьким», чего не подают в школе. Но таких семей не так много. Я же изначально отбирал мальчишек из малообеспеченных слоев населения. Те родители, чьи ученики сейчас работают на наших заводах, уже сами получают от детей помощь. Для многих даже присланные в месяц пять-семь рублей большое подспорье.
В конце весны в Екатеринодар неожиданно вернулся Славка Пономарев. Помните ту некрасивую историю, когда его переманили на Сормовский завод в Нижний Новгород?
— Николай Иванович, я к вам покаяться, — мял в руках потрепанный картуз мой бывший ученик, очень достоверно воспроизводя сцену «возвращения блудного сына». — Простите ради Бога.
— Почему ко мне приехал, а не в Петербург? — поинтересовался я.
— Стыдно перед ребятами, — вздохнул парень. — Да и не примет меня Сергей Иванович. Очень он злой был, когда я уходил.
— А я добрый?
— Так я не прошусь к вам на работу. С извинениями приехал.
Вообще-то на Пономарева у меня были виды. Его историю я изначально хотел использовать в виде пропаганды, «как не нужно делать». Потому слушал Славку с большим интересом.
— Плохо там у них на заводе. Смены по тринадцать-четырнадцать часов. Грязь, антисанитария. А сами рабочие… — махнул парень рукой с отчаянным жестом. — Мужичье из деревень. Озлобленные идиоты. Те, кто немного опыта набрался, строят из себя невесть что. При мне пришел лет тринадцати мальчишка в цех. Мастер поставил его в помощники рабочим, а те попросили принести чурки к прессу. Пацан чурки голыми руками схватил — ожог сильнейший на обе ладони. А рабочие ржут и друг перед другом похваляются, как удачно изуродовали ребенка.
По рассказам Славки, кроме гнилой атмосферы в рабочей среде, общая обстановка на заводе тоже была хреновой. Задержка зарплаты началась в прошлом году. За уже выполненные заказы срезали расценки. Система штрафов еще больше уменьшала долю заработка. Ожидаемо, рабочие взбунтовались. Не все там были тупые и деревенские. Нашлась пара сотен человек, кто возглавил стачку.
— Стекла побили, магазин заводской разгромили, — рассказывал Пономарев. — Потом песка насыпали в машины электростанции. Директор ночью на лодке с двигателем сбежал по реке. Да вы, наверное, читали в газетах, как полиция арестовала бунтовщиков. Господин Фосс напугался сильно. Через два дня не только на зарплату деньги нашел, но и премии выдал.
— Если премии выдал, чего ты ушел с завода? — спросил я.
— Так я же не рабочий. Меня эти скоты тоже обещали побить, если что не так будет. А что я могу? Не мной же рабочий день установлен. Я вообще должен был отвечать за отдел декоративных деталей на пароходы, а меня в цех с прессами поставили. Старых-то рабочих из нашего цеха почти всех уволили. Привезли из Москвы новых. Две роты солдат пригнали, чтобы новичков допустили до работы, а уволенные под воротами завода стоят, работу спрашивают. Я в городе опасался появляться. Убить могли.
В целом, Пономарев рассказал типичный сценарий этого времени. Очень надеюсь, что Артём протолкнет прошение государю о съезде российских промышленников, где поднимут вопросы предотвращения рабочего движения за счет повышения уровня жизни людей. Мда… и как это устроить, когда на дворе экономический кризис?
Мелкие предприятия начнут закрываться и ни о каком улучшении уровня жизни и речи не пойдет. С другой стороны, целью этого съезда было создание специального комитета, куда обязательно войдут господа Ивановы. Возможно, что и я. Кто будет еще, трудно предсказать. Зато могу быть уверенным, что наша группа начнет проверять и честно писать отчеты о хозяевах заводов.
В очередной раз я посетовал на судьбу. И чего наша команда настолько мала? Тех, кого можно взять в помощники, на пальцах одной руки пересчитать. Снова я вернулся мыслями к ученикам школы и замер от внезапно посетившей меня идеи. Ой, какой я дурак! И ведь никто мне не подсказал очевидное!
То, что мы воспитываем для себя кадры с особым мировоззрением, наша команда приняла и одобрила сразу. Всех тех «сыночков» из дворян и зажиточной части населения я специально отпихивал, поскольку был у меня опыт с купеческими сыновьями. Не могу сказать, что они преданы лично мне. Отцов и свои семьи парни чтут. Но мировоззрение… оно самое, и то, что я внушил пацанам в подростковом возрасте, никуда не делось! Так почему бы мне не охватить и отпрысков дворян? Их даже уговаривать не нужно. Мне детей приводили все лето.
Как только у меня в голове сформировался новый план завуалированного влияния на россиян, так я решил воплощать его в жизнь. До лета ждать не стал. Помещений в новом корпусе хватит. Сразу начал составлять для Вареньки текст, чтобы по радио озвучила то, что я набираю талантливую молодежь. К Климову и полицмейстеру сам лично сходил. Извинился, наплел о расширении предприятий в Петербурге.
Параллельно с набором в школу я занимался Пономаревым. Бросать на произвол судьбы парня я и не думал. Он же у меня из первого набора учеников. Я тогда с трудом насобирал детей. Позже в школе из мещан никого не было. У Славки же отец из мелких чиновников. Семья имела небольшой доход за счет работы старшего Пономарева. Когда же отец заболел, то стали сдавать квартирантам часть дома. Но все равно бедствовали. Потому и отдали без раздумий сына в мою школу, где я обеспечивал питанием и одеждой.
Предполагаю, что именно мещанское происхождение повлияло на тот поступок, который совершил Славка. Если разобраться, то он был «домашним мальчиком», жизни толком и не знал. Вначале в семье его ограждали от проблем, затем у меня в школе были «тепличные условия». Не видел парень настоящей жизни и хлебнул по полной.
Славка сильно сопротивлялся, но я настоял на том, чтобы в Петербург он все-таки съездил. Пусть не перед всеми, но перед частью бывших товарищей расскажет свои впечатления о Сормовском заводе. Сереге я лично написал письмо на эту тему, чтобы он не выгнал парня. Нужно воспользоваться ситуацией. После своих «гастролей» Пономарев должен вернуться в Екатеринодар.
Если наши прогнозы сбудутся, то мелкие предприятия начнут разоряться уже в конце весны. Меня в первую очередь интересовали маслобойни и само подсолнечное масло. Для удешевления выпуска лапши быстрого приготовления нужно исключить лишнее звено — тех, кто мне отжимает масло. Стану сам владельцем и себестоимость конечного продукта значительно понизится. Пономарев в роли управляющего неплохо с этим справится.