Угу. Вот только он из своей комнаты три дня нос не высовывает, а если говорит — то три слова, не больше.
— Ну да.
— И как он?
А я что, сказал, что он не выходит из своей комнаты и не произносит фраз длиннее трех слов?
— Отлично.
— Круто! Пивка хочешь?
— Само собой.
Чед шагает к бочонку.
Мне неловко. Я его назвал «хреном», но, может быть, он не такой уж плохой. Чед возвращается с голубым пластиковым стаканчиком, останавливается рядом со мной и обводит взглядом гостиную.
— Боаз такой крутой. — Чед наклоняется ко мне. От него пахнет чем-то вроде «доритос». — Как думаешь, он там кого-нибудь кокнул насмерть?
— Правда, я не знаю, Чед.
— Слышь, я думаю, то, что он сделал, это круто. Не, я не то чтобы взял и так же сам поступил… мне просто неохота… ну это… просыпаться затемно, есть всякое дерьмо, спать в палатке и подрываться на минах, но парням, которые все это делают, респект и уважуха.
— Так и передам.
— Ну, круто! Скажи брату спасибо за то, что он уберег нашу страну от террористов и всякого такого.
— Заметано, скажу.
Чед уходит. Я ищу глазами, где бы сесть. Хочется разыскать такое местечко, где меня никто бы не доставал, нет, если, конечно, это не будет Ребекка Уолш или Софи Олсен.
Я устраиваюсь в любовном кресле, оставив вторую половинку свободной.
Беру просроченный номер журнала «Time» и стараюсь сделать вид, что с интересом его листаю. На обложке — солдат. Шлем. Пустынный камуфляж. Усталое, покрытое пылью лицо. Темный загар.
В кресло рядом со мной втискивается Перл:
— Ну вообще. Он читает! Это непременно привлечет к тебе полчища девиц. — Она берет у меня стаканчик и делает здоровенный глоток теплого пива. — А Ричард где?
— А ты как думаешь?
— С Мэдди Грин? Как это предсказуемо!
— Слушай, вот если бы я не знал тебя получше, я бы решил, что ты ревнуешь.
— Ой, я тебя умоляю! А ты? Как продвигается проект «Улиточка»?
Я машу рукой, чтобы Перл освободила место рядом со мной.
— Ты должен разработать стратегию, — упрямо произносит Перл.
— Неужели ты никогда не устаешь от этого? — ворчу я. — Сколько можно надоедать людям? Это же какая уйма работы!
— Мне такая возможность не каждый день выпадает, чтоб ты знал. Мама Голдблатт лишила меня дарованного Богом права на флирт, отправив меня в общину.
Мама Голдблатт удочерила Перл, когда той было одиннадцать месяцев от роду, и с того самого дня, когда она сошла с трапа самолета в роли матери-одиночки с младенцем на руках, мама Голдблатт проявляла чудеса суперопеки. Вот как иначе объяснить ее решение отправить девочку — полукитаянку-полуеврейку в девичью католическую школу? Сама она утверждает, что верит в систему раздельного обучения, но я вот что думаю: знай мама Голдблатт, что Перл пойдет своим путем и в шестнадцать лет лишится девственности, наверное, она избавилась бы от иллюзий и отправила дочку в самую обычную школу.
— А ты матери сказала, куда идешь?
— Сказала, что иду потусоваться с тобой. — Перл обвивает рукой мою шею. — Мама Голдблатт никогда не волнуется, если я с тобой. Ты безопасен.
— Блеск. Безопасен.
— А что? Ты предпочел бы быть опасным?
Я кладу журнал на столик. В точности на то место, где взял его.
И забираюсь в глубь здоровенного кресла:
— Сам не знаю, каким я хочу быть.
Глава третья
Я уже начинаю гадать — а спит ли брат вообще?
У него всю дорогу включено радио. Станция настроена плоховато, поэтому постоянно слышен «белый шум». На фоне этого противного звука я слышу щелканье компьютерной клавиатуры.
Несколько раз посреди ночи, когда я вставал, чтобы сходить в туалет, я слышал, как брат кричит — вернее, негромко вскрикивает. Хриплым шепотом. А это пострашнее, чем если бы он орал в голос.
Слов я не разбираю, но они есть. Слово, еще слово и еще… В бездне призрачных часов, когда весь остальной мир спит, Боаз блуждает в каких-то краях, где не помнит, что больше не разговаривает.
Если я стучу в его дверь, он никогда не открывает ее. Спрашивает:
— Что тебе нужно?
Что мне нужно? Нормально, вообще.
— Ты в порядке?
— Да, все класс.
Три слова.
— Ладно, — говорю я. — Я так, просто узнать.
Кристина Кроули заходит, чтобы повидаться с Боазом. Она сидит за кухонным столом напротив мамы, обхватив пальцами стакан холодного чая. Она стала еще красивее.
Я только что вернулся с пробежки. Решил, что для прочистки мозгов это лучше, чем курение. Выяснилось, что я не такой уж хиляк.