Глава 2
Вокруг меня была молчаливая темнота, она не просто окружала, она поглощала, словно съедая изнутри. Тут я был один, рядом не было никого и ничего. Лишь темнота и я. И меня это устраивало. Хотя иногда, где-то вдалеке, слышал нежный голос папы. Он меня звал вернуться к нему. Ох, папа, если бы я знал, куда идти! Да и зачем? Кому сейчас я нужен? Те события, они никуда не пропали, я всё помню. И знаю, если вернусь, то и та боль, тоже вернётся, а я так не хочу опять всё это чувствовать. Я вообще не хочу ничего чувствовать.
Но голос папы сменялся голосом отца. Они звали, умоляли открыть глаза. Мне было больно вспоминать ту ночь, но причинять боль родителям ещё хуже. Да и эта темнота начала давить, словно выгоняя меня. Но как вернуться? Я чувствовал себя слепым котёнком. Мне оставалось только одно: тянутся за голосами. Именно это и сделал и через некоторое время, с большим трудом, смог открыть глаза.
— Сынок! — сквозь слёзы простонал папа и сжал мою руку. — Позовите врача! Он очнулся! О, мой бог! Он очнулся!
Я хотел его успокоить, но не смог, моё горло болело. Я мог только смотреть в такое родное, но очень бледное лицо. Спустя несколько минут в палату ворвался отец, с таким же измученным видом. Его сопровождал доктор.Врач, пожилой бета, очень внимательно меня осмотрел, послушал, задал вопросы, на которые ответил морганием глаз, а потом сказал, что иду на поправку, и скоро он меня выпишет. На мой немой вопрос: «Сколько я уже тут валяюсь?», он хмыкнул и сказал, что две недели. Папочка! Эти две недели я был в отключке и боролся сам с собой? Класс! Кстати о школе: контрольные точно сдать не смогу. Все мои труды коту под хвост. Но как-то уже всё равно.
— Сын, — проговорил отец, — ты не переживай, директор оценки уже поставил и перевел тебя в одиннадцатый класс. Так что, лежи, поправляйся.
А больше мне ничего и не оставалось, только лежать и смотреть в потолок. Через пять дней моё горло подлечили, и я смог более-менее что-то сказать, точнее, прохрипеть. И с этого момента начался ад. Ко мне стали приходить и следователи, пытаясь узнать, кто же со мной сотворил такое, и психологи, пытавшиеся вернуть меня к жизни. Интересные такие, вроде бы и так жив и почти здоров. Что им ещё от меня нужно?
— За всё время нашего с тобой общения, ты ни разу не улыбнулся. Почему? — спросил очередной психолог.
— Зачем? — спросил я у него, а он промолчал и вышел.
Нисчем от меня выходил и следователь, я ему говорил только одно: не знаю, не помню. Отец тоже пытался выяснить, но и ему это не удалось. Я сомневаюсь, что простой следователь, пойдёт против самого Судьи. Тут нужны люди поважнее, а таких нет. Рисковать жизнью родителей я не буду.
— Ну вот, ты полностью здоров. — проговорил врач-бета спустя, … а, хрен знает, сколько прошло времени.
Меня выписали, и я вышел из палаты вместе с папой, отец остался о чём-то беседовать с врачом. О чём? Мне было всё равно. И что меня выписали, тоже не слишком радовало. Я вообще ничего не чувствовал: ни радости, ни боли… ничего… И это меня полностью устраивало. Спокойно выйдя из здания, сел в машину, мне что-то говорил папа, но я его не слышал. Мне было абсолютно всё равно, кто куда шёл из встречающихся нам людей, какие мы проехали магазины и торговые центры. Я перестал ощущать вкус еды. И, что самое странное, я вдыхал воздух, но не различал запахов. Сейчас уже лето, воздух должен быть пропитан ароматом цветов, но я этого не чувствовал. Что со мной? Не знаю… да и не хочу знать.Когда мы приехали домой, вышел из машины и поднялся в свою комнату. Я не хотел никуда идти и что-то делать, просто сидел и смотрел в окно. Я чувствовал себя грязным, словно кто-то вылил на меня ведро помоев. Даже после душа не исчезло это ощущение. Хотя папа и был постоянно рядом, что-то говорил, шутил и пытался вытянуть на улицу, всё равно чувствовал себя одиноко. Мне казалось, что люди боятся меня, избегают. В итоге, все секции забросил: и рукопашку, и уроки игры на скрипке. Единственное, что оставил — вечерняя прогулка. Мне нравилось это. Я словно перемещался в другой мир, где нет грязи, похоти, жестокости... там был лишь я и яркие звезды, что смотрели на меня.
Но как-то вечером после прогулки в гостиной меня ждали отец и папа. Лицо отца было очень серьёзным. Я невольно сжался, не хочу чтобы они страдали.
— Присядь, нам надо поговорить… — тихо проговорил отец, а я молча прошёл и сел на противоположный диван.
— Я слушаю тебя отец, что случилось?
— Сын, мы решили переехать в другой город.
— Далеко? — мне было всё равно куда, главное, что с моими родителями всё в порядке.
— Да, в соседний регион.
Очень давно в нашем мире произошёл переворот. Многое изменилось, например: государства заменили на регионы, а президентов и королей на судей. Во всём этом были свои плюсы. Легче стало бороться с бедностью и преступностью.
Рад ли я, что уезжаю в другой регион? Не знаю. Может быть, там у меня получится вздохнуть полной грудью?
— Сынок, ты рад? — из задумчивости меня вывел мягкий голос папы.
— Очень, но как же ваше фотоателье?
Я знаю, что они ждали именно этого ответа. Так зачем их огорчать моим равнодушием?
— А что ателье? — удивился отец. — Его мы выгодно продали, а наша отличная репутация хорошую роль сыграет и в любом другом регионе!
В этом он прав. Отец известный фотограф, многие просто мечтают работать у него, некоторые модели выкладывают круглую сумму, чтобы получить пару фотографий. Свой не маленький вклад привносит и папа. Благодаря его идеальному вкусу, макияж и одежда, всегда идеально подобраны.
— И «ты» — это не единственная причина, по которой мы переезжаем, — мягко проговорил папа.
Хм, значит они не только ради меня все бросают? Это радует. Не хочу быть причиной всех бед. Но спрашивать какая вторая причина, мне не понадобилась, ответил на этот невысказанный вопрос отец:
— Мы решили сделать операцию и подарить тебе братика.
Новость была просто потрясающей. Я всегда мечтал о младшем братике. Но мой папа очень давно попал в аварию, и теперь, чтобы забеременеть, нужна дорогостоящая операция. Но не в деньгах проблема, а в самой операции. Не любой доктор мог её провести, уж очень это тонкая работа. А кто соглашался, почему-то не нравился моему отцу.