‒ Ты! Из-за тебя все не так. Значит, тебе придется умереть. Сейчас. Жаль, но они не оставили мне выбора. Всем придется умереть. От меня никто не уйдет.
Я задыхалась, чувствовала, как горят легкие и рвется из груди сердце. Думала о своем малыше, который останется сиротой. Боялась, что эта тварь доберется до него, а я не смогу помешать. Потому что умру. Надеялась, что мама с Браном не дадут его в обиду, справятся с этой змеей. За какие-то доли секунды в темнеющих от недостатка кислорода глазах промелькнули самые значимые события моей жизни. Как когда-то в эфире, когда Астрея выбрала меня. Неужели она ошиблась во мне, и я вот так умру, от рук безумной внебрачной дочери уже давно почившего государя? Я перестала биться под ладонями убийцы, расслабила свои руки и безвольно опустила их на пол.
Мысленно пожалела адептов, ведь совсем еще дети и нет надежды, что профессор оставит их в живых. И только руку неприятно холодила сталь, вытаскивая разум из смертельного удушливого забытья. Я упрямо сжала рукоять и криво усмехнулась.
‒ Нецензурное капустоцветное тебе, подлюка шизанутая, ‒ сказала я одними губами, издав короткий сип, и воткнула героновский меч ей под ребро, прикладывая все оставшиеся силы.
Несостоявшаяся государыня убрала руки с моей шеи и, неверяще смотрела на вытекающую из ее бока кровь. Она медленно заваливалась на бок, но мне не было до этого дела, я жадно глотала воздух и не могла надышаться. Горло саднило и драло, грудная клетка билась в конвульсиях. А еще при этом отчаянно тошнило от запаха крови, что осталась на руках. Немного восстановив дыхание, я протянула руку к валявшемуся неподалеку в бессознательном состоянии некроманту и прощупала пульс. Есть. Живой мальчишка. До остальных дальше чем до стены, а мне очень хочется скинуть с ног труп и принять сидячее положение, а то, не приведи Дике, стошнит. Медленно, не совершая резких движений, я выползла из-под тела профессора Рози и на локтях добралась до ледяной каменной стены. На полу хоть редкая соломка была, а тут холод быстро привел меня в чувство. Смотря сквозь полумрак камеры на разбросанные тела, я вспомнила старую советскую военную песню.
«В броню ударила болванка,
Прощай, родимый экипаж,
Четыре трупа возле танка
Дополнят утренний пейзаж». (народная песня ВОВ)
Глаза прикрылись сами, память услужливо вытащила из своих недр не только весь текст песни, но и подкинула картинки из разных фильмов про Великую Отечественную. Хоть я и не любила их за полные слез глаза на протяжении всего просмотра, но смотрела. Ведь важно помнить, чего стоило нашим предкам мирное небо над головой. А здесь, здесь даже не война, а одна сумасшедшая магиня. Уже мертвая. А у этих ребят есть шанс, если я очень постараюсь, чтобы нас нашли.
Дар откликнулся, но очень неохотно, видимо, резерв восстановиться не успел совсем, поэтому пока получилось нащупать разум моих «спасителей», и то, ни одной мысли или мыслеформы вроде сна, все в полном ауте. В таком состоянии память хорошо просматривать, ничего не мешает, но, впрочем, оно мне и не надо. Дальше, насколько смогла дотянуться ‒ пустота. Втянула щупы обратно, нужно передохнуть.
Спустя минут сорок медитации, я услышала стон и шебуршение. Приоткрыв глаза, огляделась. Некромант начал приходить в себя. Молодец мальчишка, крепкий оказался.
‒ Малик, ты как? ‒ мой голос был непривычно тихим, сиплым. ‒ Живой? Слышишь меня?
Парень с усилием перекатился на живот, приподнялся на локтях и посмотрел на меня.
‒ Да, голова кружится очень, спина болит, а в остальном жить буду, ‒ отчитался адепт, упорно пытаясь встать на карачки.
Вскоре ему это удалось и он, подражая хромой на все четыре лапы собаке, доковылял до меня, плюхнулся рядом и взвыл.
‒ Вот это холодина! Как же вы тут сидите?
‒ Главный вопрос не как, а сколько… ‒ вздохнула я. ‒ Но замерзла уже очень, ‒ на это уже вздохнул адепт и, очень стесняясь, меня обнял.
‒ Так вроде теплее должно быть? ‒ оправдал свой интимный шест парень, а я в ответ потрепала его по голове.
‒ Ты прав. Я сейчас попробую дотянуться до людей, а ты просто придержи меня, если вдруг моих сил не хватит, ‒ «обрадовала» я его и снова раскинула щупы.