Часы на тумбочке все не унимались, с большой скоростью меняя цифры на своем лице. И вот уже десять тридцать.
— Надо одеваться, надо идти, надо, надо, надо…,- приказала самой себе, взяв первое попавшееся черное платье и натянув на осунувшееся тело. Проходя мимо большого зеркала, неожиданно заметила черную тень, и даже немного испугалась, но потом поняла, что это всего лишь я, с синяками под глазами, сгорбленная, серая, со спутанной кипой волос на голове, — это всего лишь я!
Вот она пугающая дорога на кладбище к последнему приюту друга детства. Дождь успокоился, раздев деревья ещё больше и бросив их одежды людям под ноги. Листья так беспомощно хрустели, ломались под ногами, и взлетали вверх, что не могла думать ни о чём, кроме них.
Весь путь показался очередным испытанием нервов на прочность, ведь мы с мамой ни сказали и слова друг другу. Мысли витали где-то далеко, и я совсем не думала о предстоящем событии, о чём угодно, — листьях, холоде, обеде, но только не о нём. Оказавшись, наконец, в назначенном месте в назначенное время, мы были последними из пришедших сюда. Все те, кто еще вчера сочинял торжественные речи, покупал подарки, спешив поздравлять Питера и Мию с бракосочетанием, сегодня большим черным пятном столпились на этом холме вокруг гроба, в котором лежал прекрасный незнакомец, чьи руки сковала вечность.
— Питер, мой Питер! — думала, про себя украдкой глядя на него.
А вот и его ледяная и прекрасная супруга, стоит, как ни в чём не бывало среди этой скорбной черноты, на лице ни единой эмоции, каких-либо чувств, радости, боли, словно каменная статуя, сошедшая с одной из здешних могил. Она так величественно выделялась из всей этой серой массы, что даже дух захватывало. Сама не знаю почему, но ненавидела её всей своей душой, за это спокойствие, равнодушие, в то время как все внутри меня разрывается на части и кричит от боли, она так торжественно спокойна! Ненавижу её, за то, что забрала моего единственного друга!
В том, что случилось с Питером, виновата она, и только она, я была абсолютно уверенна как ни в чём другом на свете. В двадцать два года, сердечный приступ, не смешите, у него никогда не было проблем с сердцем, пока не появилась она!
Люди по-прежнему толпились вокруг. Кто-то плакал, кто-то перешёптывался, глядя на вдову, и только Пит и его жена во всем этом сумасшествии были абсолютно спокойны.
Всем сердцем желая исчезнуть, раствориться вместе с росой, подошла ближе и встала со столь ненавистным человеком бок о бок. Не могу сказать, что было тогда в моем взгляде, только увидев его, Миа улыбнулась, и ушла, оставив нас с Питером вдвоем, насколько это было возможно среди этой толпы.
— Пит, — прошептала, подойдя ближе к гробу и не смело вглядываясь в едва знакомые черты лица друга.
— Милый мой, что же случилось, как это произошло? Почему ты вдруг решил оставить меня? Бросить? Как буду жить без тебя? Как смогу смериться с мыслью, что ты не рядом, что тебя больше нет!?
— Пит, — требовательно шептала, не замечая, как делаю еще один шаг, чтобы оказаться ближе к нему. Тело незаметно для головы склонилось над тем, кто еще вчера был моим другом. Горячие слезы покатились по щекам, упав на плечо, которое всегда находилось рядом, когда сердцу становилось плохо. Они душили, терзали, ведь память воскрешала столько разных картин из нашего с ним детства. Память рождала его, смелым, сильным, смешным, неуклюжим, живым! Вот мы малышами играем в песочнице, вот купаемся в реке, и Питер как старший брат, учит меня плавать. Вот празднуем наши дни рождения в один день, поедаем мороженое втайне от родителей в парке на скамье…
— Пит, — повторила, — ты всегда будешь со мной, навсегда останешься в мыслях, сердце…
Я как маленькая девочка рыдала, и еле сдерживалась, чтобы с криком не броситься и не начать обнимать лучшего друга. В этот момент ужас охватил душу настолько, что перестала плакать, думать и, кажется даже дышать…
Питер, открыл свои голубые как небо глаза и смотрел на меня, причем не просто смотрел, его губы растянулись в виноватой улыбке, как бы успокаивая взглядом и говоря, что все хорошо.
— Так, я сошла с ума! — промелькнула неясная мысль в голове и, не веря в происходящее, отскочила от ожившего мужчины, словно от кипятка, способного обжечь до самых костей. Зажмурилась, пытаясь стряхнуть, словно пыль промелькнувшую галлюцинацию. Вся жизнь стремительно проносилась перед глазами, легкие обдало холодом и стало нечем дышать. Сердце словно испуганная лошадь стремительно набирало обороты, пытаясь вырваться из оков тела, больно ударяясь о грудную клетку. Все вокруг потемнело и закружилось как карусель.