— Эй, — сказал он достаточно резко, чтобы я посмотрела на него. — Я знаю, что ты не сумасшедшая. Даже не думай так. Это было просто… наверное, ничего серьезного. Понадеемся, что ничего больше не будет.
Я сглотнула. Боже. Я надеялась, что он не передумает насчет ребенка. Потому я не хотела говорить ему о женщине. Я не хотела, чтобы он думал, что происходит или случится что — то плохое. Я хотела, чтобы все было нормальным.
Он склонился и нежно поцеловал меня.
— Думаю, ты просто запуталась. У нас было много секса прошлой ночью даже для нас, и от этого мой мозг улетел в другое измерение. И решение завести семью — это не пустяки. Это серьезное дело.
— Ты все еще этого хочешь? — мой голос был слабым.
— Больше всего на свете, — сказал он, снова целуя меня. — Кстати, когда мы уедем отсюда, чем хочешь заняться? У нас целый день. Можно проведать твоего дядю и близнецов.
Я покачала головой. Я ощущала себя мерзко за то, что не загляну, когда они так близко, но я хотела сохранить наш маленький мир на двоих.
— Лучше не надо.
— Ладно. Мы можем остаться в отеле. Есть, пить, заниматься сексом…
Я невольно улыбнулась, обвила руками его шею.
— Вот это по мне.
* * *
День прошел в ленивом темпе. После горячего бассейна мы медленно собрались (но отвлеклись на тренировку по зачатию ребенка в кровати). Мы пошли по улочкам мимо деревянных домов и обветренных бунгало, обрамленных кипарисами, которые остались кривыми от ветра. Мы выпили кофе с булочками с корицей в крутом кафе, а потом оказались в «Мо» ради клэм — чаудера. Да, люди звали это место ловушкой для туристов, но как гордая представительница Орегона я все еще считала, что это был лучший чаудер в штате. Я не знала, соглашался ли с этим Декс, потому что он добавил в миску около восьми пакетиков устричных крекеров и опасно много острого соуса.
После этого мы заглянули в пару пабов и прошлись вдоль реки Экола — Крик, рука об руку, немного пьяные. Мелкий дождь прошел, но мы почти не промокли, вернулись в домик и согрелись в горячем бассейне, а потом отправились в мексиканский ресторан за тако и маргаритами.
Я заметила, что мы активно избегали пляжа весь день. С Дексом было весело и беззаботно, но я все обдумывала события утра. Мне не нравилось, что это произошло и испортило наш день и поездку. Но было сложно отпустить, хоть я и старалась.
Но я должна была, ради нас обоих. Иначе это сведет меня с ума.
После ужина мы зашли в винный магазин, где Декс не только купил сигару, но и взял большую бутылку «Jack Daniels». Я думала, что мы выпьем в номере, может, в горячем бассейне, так что удивилась, когда он зашел в маленький хозяйственный магазин, чтобы купить хвороста и угольную зажигалку.
— Как можно быть на пляже в Орегоне и не развести костер? — сказал он, сунув сигару в рот и поднеся к ней зажигалку. Он редко курил, значит, был в праздничном настроении.
Мы прошли по короткой улице к пляжу. В полумраке вечера несколько костров уже горели на песке.
Мы ушли недалеко, нашли пару бревен у горки сгоревшего дерева. Я освещала место телефоном, пока Декс искал неподалеку доски, выброшенные на берег.
— Ты точно сможешь развести из этого костер? — я кивнула на дерево.
— Выброшенные на берег бревна — самое сухое дерево, — сказал он. — И я был бойскаутом, так что знаю, что делаю.
Я рассмеялась.
— О, не был.
Он подвинул доски, сунул в нескольких местах хворост и поджег зажигалкой в центре. Огонь тут же охватил дерево с жаром и шумом.
— Ладно, ты права, я не был бойскаутом, — сказал он. — Но только из — за того, что они не учили, как делать это.
Он стоял и смотрел минуту на огонь, и я разглядывала его, мне нравилось, как он выглядел в сиянии пламени, его лицо было смесью света и тени. Глаза Декса казались глубже, почти черными под темными бровями, тени под скулами стали выразительнее, и борода казалась гуще.
Я задумалась о том, какие его черты получит ребенок. Конечно, у ребенка будут черные волосы. У него будет его смуглая кожа, которая легко загорала? Или моя бледная (единственное, что я унаследовала от матери)? Я была низкой, но и Декс не особо высоким, так что в нашем будущем я не видела баскетболистов, но я надеялась, что ребенок будет спортивным, как он. Глаза будут голубыми или карими? Будет ли у ребенка мой маленький нос или сильная челюсть Декса?
Он поймал мой взгляд, в его глазах плясал огонь. Он криво улыбнулся мне, затянулся, конец сигары стал красным. Он сел на бревно рядом со мной, выпустил дым в другую сторону, вручил мне бутылку «Jack Daniels».
— Как в старые добрые времена, — сказал он.
— Мы действительно вернулись, — сказала я, открывая бутылку с приятным хлопком. Я поднесла ее к губам и сделала первый глоток. — Ах, приятно обжигает.
Я отдала ему бутылку, наши пальцы соприкоснулись, и было так странно, что даже малейшее прикосновение все еще вызывало бабочек в моем животе. Хотя, может, дело было во всем алкоголе, который я сегодня выпила.
— Кстати о возвращении, — он крутил бутылку в руках. — Помнишь, мы были в Сисайде, перед школой с демонами? И говорили о будущем и о том, где хотели оказаться? Ты думала об этом?
— О чем ты?
Он сделал глоток и вернул мне бутылку.
— У нас есть деньги. Мы сделаем, что сможем, чтобы исполнить обещание Гарри, но у нас есть деньги, и мы не отдадим их. Я знаю, что мы хотим продать квартиру. И переехать. Но куда? Что ты видишь для нас? Где ты нас видишь? Это изменится, если у нас будет семья?
Я потерла губы, обдумывая это.
— Не так много и изменится. Мне нравится Сиэтл. Я ощущаю с ним связь.
— Потому что в душе ты — девушка — гранж, — вмешался он.
— Да. И странная. Потому я люблю и Портлэнд. Он всегда будет моим домом, что бы ни думали некоторые люди. Думаю, лучше, чтобы я была подальше от семьи. Не слишком далеко, потому Сиэтл подходит. Но вряд ли я смогу расти, если буду жить ближе… хотя теперь я понимаю, почему Ада так злится на меня.
— У нее тяжелый период, — сказал он, уперся локтями в колени, сцепил ладони, задев мое плечо своим. — Просто дай ей место и время разобраться.
— Ничего личного, — продолжила я. — Это не связано с ней. Или с папой. Но вряд ли она понимает.
— Она поймет. Так ты хочешь остаться в Сиэтле. Ты не думала о Сан — Франциско?
— Я бы хотела там жить, но мы не сможем это позволить, сколько бы денег у нас ни было.
— Это так, — он сделал паузу. — Но мечты сбываются, детка. Если наш документальный фильм возьмет Нетфликс или Амазон, допустим. А до этого останемся в Сиэтле?
— Звучит как план.
— И мы попытаемся купить дом. С двором. И заведем маленького пухлого серого питбуля, которого назовем Жирный Бегемотик?
— Точно. У воды или глубоко в лесу.
— Уверена, мы сможем позволить только дом в лесу. И далеко от города.
Декс потянулся за бутылкой, и я отдала ее ему.
— Не узнаем, пока не начнем искать, — сказала я.
Он сделал глоток виски, а потом опустил бутылку на песок между своих ног. Он полез в карман куртки, вытащил телефон и быстро открыл приложение. А потом вручил его мне.
— Я уже поискал, — сказал он.
Я посмотрела на стражницу сайта недвижимости на его телефоне, быстро пролистала список.
— Я сохранил те, которые нам стоит посмотреть. Вариантов много, это хорошо, и мы можем хотя бы уменьшить список.
То, что он уже начал действовать, начал процесс покупки дома, чтобы начать новую главу в жизни, согревало меня больше алкоголя.
Я склонилась и нежно поцеловала его в щеку.
— Я тебя люблю, ты в курсе?
Он чуть повернул голову с мягкой улыбкой. Он сжал мою ладонь.
— Знаю. И это уже означает все для меня.
Он поцеловал меня, вручил мне бутылку и поднялся на ноги.
— Ладно, нарушу момент. Где тут можно отлить, чтобы меня не озарили фонариком?
Он вытащил свой телефон, направил фонарик на песок и пошел от костра во тьму. Я смотрела, как фонарик становился все меньше, надеясь, что он не уйдет далеко. Фонарик перестал двигаться, и я выдохнула.
Я повернулась к костру, разум ушел в другое место. Я не винила Декса за то, что он уже искал дом — я знала, как важно для него было ощущать, что мы были настоящей семьей, даже без ребенка. У него было трагичное детство, его бросали, и я знала, что он стремился к правильной семье. По крайней мере, когда понял, что заслуживал этого. Ему было сложно найти смысл жить, понять, что он заслуживал любви и семьи.
Порой все равно сказывалось его брошенное детство. Он не любил много тратить, всегда был независимым, привык заботиться только о себе. Эгоистично, но только потому, что ему нужно было выживать. Даже сейчас я время от времени убеждала его, что он был достоин любви. Было сложно преодолеть это, и он не просил такую поддержку, но я всегда помнила о том, что это нужно было делать, особенно, если я вела себя так, что это могло его расстроить. Время от времени такое случалось.
Он связывался с отцом, Кертисом, за последние несколько лет, но это помогло не так сильно, как я думала. Он был на свадьбе, тогда мы видели его в последний раз. Он старался звонить на день рождения Декса и Рождество, что было мило, и он с его женой Маргарет присылали открытки и подарки. Но их отношения были натянутыми, и Декс, наверное, все еще ждал, что отец загладит вину за то, что бросил его, даст любовь, которой ему не хватало.
Пока что этого не произошло. И вряд ли произойдет.
Шорох за мной отвлек меня от мыслей.
Я отвлеченно оглянулась.
Там была только тьма.
Я вглядывалась, напрягая глаза, пытаясь увидеть что — нибудь, но различила только песок поблизости, тускло освещенный огнем. Вдали была тьма, а потом огни отелей и домов.
Волоски встали дыбом на шее, я повернулась к огню. Фонарик Декса вдали пропал.
Что это такое?
— Декс? — позвала я, потирая ладонями руки, ощущая холод, несмотря на тепло огня.
Я его не слышала. Был только ритмичный шум волн.
И снова тот шорох, словно кто — то рисовал палкой линии на песке.
Блин.
Теперь тело гудело от тревоги, говорило развернуться, посмотреть в сторону шума. Посмотреть на тьму, на правду.